говорится, сам придумал — сам испугался. Все болезни от нервов — давно известно.
Глава двенадцатая
— Не надо, справлюсь сама, — сказала Таня, слегка уязвленная словами Светланы. И Маша, и она вслед за сестрой считают ее какой-то слабосильной.
И она тоже хороша: не подумала, что Света вполне может быть голодна, как и Михаил, который наверняка был на работе, а она им и чаю не предложила.
Наверное, поэтому, придя на кухню, Таня стала доставать из холодильника все, что там было, несмотря на слабые протесты Светланы. Поставила три прибора. Достала бутылку вина, которую поминал Михаил.
Через некоторое время он появился в дверях, окинул расставленные Таней закуски, сглотнул слюну и шумно вздохнул:
— Девчонки, поешьте и выпейте без меня, я вынужден вас покинуть.
— Я поеду с тобой, — твердо сказала Таня, — и не вздумай ссылаться на мою мнимую болезнь.
Она, не спрашивая бывшего мужа, споро, как она всегда прежде умела, приготовила пару бутербродов и налила в литровый термос кофе. Михаил открыл было рот, но она так взглянула на него, что он только хмыкнул и пожал плечами.
— И я поеду, — подала голос Света, впрочем, без особой решимости; уж слишком происходящее напоминало некую семейную сцену.
— Нет, кто-то должен остаться здесь, для связи. — На этот раз командование взяла на себя Таня, и почему-то никто не стал ей перечить. — Поешь как следует, не стесняйся. И не уходи, Света, ладно? Побудь, пожалуйста, с Шуркой. Она хоть и совершеннолетняя, но, по сути, совсем еще девчонка.
Светлана молча кивнула. А Таня между тем сунула термос и бутерброды в руки Михаила и сказала без вопроса:
— Пять минут у меня есть, чтобы собраться.
— Пять минут, но не больше, — кивнул он.
Таня быстро надела новые брюки и батник, поглядывая на часы — прошла всего одна минута, а четыре оставшихся ей вполне хватило на легкий макияж — помада, тушь. Раньше она так собиралась на какое- нибудь торжество, но теперь… Впрочем, она и сама не знала. Решила, что во всем виновата Светка. Она так смотрела на бывшего…
— Слабовата ты, мать, стала, — сказал будто самому себе Мишка, потому что не смотрел в это время на Таню. Делал вид, будто страшно занят — разворачивал машину посреди улицы. — Сестра твоя когда-то давно меня предупреждала, что с тобой такое может случиться, и я бы в то время не слишком удивился, если бы ты упала в обморок. Признаюсь, даже ждал этого, но при мне такого, к счастью, ни разу не случалось. Спасибо за бутерброды. Я сегодня даже пообедать не успел.
Он жевал хлеб с колбасой, запивая кофе, который Таня предусмотрительно наливала ему в стаканчик. Знала: за рулем самому это делать неудобно. Все как когда-то.
— Ты прав, я думала, что такое больше не повторится, — спокойно кивнула Таня, хотя бывший муж нарочно говорил снисходительным тоном. Хотел вывести ее из себя? — Но Маша… Она так много значит для меня. Стоило лишь представить, что она попала в автокатастрофу, как все прежние страхи вернулись.
Кажется, Мишка понял, что ее волнение по поводу пропавшей сестры не повод для подначек, и спросил ее о другом.
— А с какой ты работы ехал? — спросила она, чтобы увести разговор от своей болезни. — Маша вроде говорила, что ты теперь в другом месте работаешь.
— Юлик попросил подменить, — проговорил он с набитым ртом. — Сто баксов давал. Прижало парня. Жена в командировку срочно укатила, а у него на руках двое малышей.
— У Юлика вроде дети взрослые, — сказала Таня — Юлий Велехов был их общим знакомым.
— У него теперь новая семья.
Отчего-то ей неприятно было это слышать, хотя кто для нее Велехов? Но она сразу подумала, что и у Мишки скоро будет новая семья. И возможно, маленькие дети — сын, которого ему Таня так и не родила…
— Может, Саша что-то не так поняла, — сказал он, прожевав; Таня молчала, и он решил, что она все еще переживает рассказанное дочерью.
— Наверняка все так и было, — равнодушно сказала Таня, — от Лени вполне можно этого ожидать. Я видела, как он на Машу смотрит. Только что слюной не захлебывался!
Мишка забыл о том, что ему надо следить за дорогой, и повернулся к Тане чуть ли не всем корпусом:
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— Что же, мне волосы на себе рвать? Может, ты не поверишь, но это меня почти не забирает. Моя сестра — женщина красивая, она куда лучше меня…
— Ну это смотря на чей вкус!.. Кстати, ты очень хорошо выглядишь. Даже когда ты лежала под пледом, бледная, несчастная…
Это ее уязвило.
— Так уж и несчастная.
— Ой, Татьяна, до чего ты заноза! Красивая заноза.
— Иными словами, я нравлюсь тебе больше других женщин? — сказала Таня безо всякого кокетства, скорее, с мрачным юмором.
— Я никогда не пытался вас даже сравнивать, потому что для меня не существовало других женщин…
— Какой-то небольшой отрезок времени.
— И сейчас не существует! — угрюмо продолжал он.
— Давай не будем рассуждать о том, чего невозможно исправить, — желчно проговорила Таня. — Недаром говорят, разбитого не склеишь. И потом, сейчас я вовсе не расположена говорить о своих личных делах. Сначала нужно найти Машу.
— Сначала? — Он радостно ухватился за ее оговорку.
— Я — замужняя женщина. И своему мужу никогда не изменяла. Чего не собираюсь делать и впредь!
— Но мне казалось… После того, что ты узнала…
— Ничего между нами не изменится. И закончим на этом. Забудь, что я была твоей женой. У нас, слава Богу, нет дефицита женщин.
— Хотел бы забыть, да не могу, — тихо сказал он. — Неужели ты забыла?
Таня тоже не могла забыть, но кто об этом узнает. Как не узнают о том, что с некоторых пор ее жизнь как бы раздвоилась: она пребывает в нынешнем времени и в прошлом, когда вот так же, как теперь, кто- нибудь ей о том напомнит.
Смешно сказать, но от нетерпения она даже от Михаила как бы отмахнулась. В тот момент и не поняла, что уже живет, как наркоманка, в предвкушении воспоминаний.
Сейчас она привычно нырнула в тот, самый первый, вечер, когда Мишка после ресторана привез ее в свою однокомнатную квартиру.
Таня зашла и удивилась, что его жилище вовсе не похоже на холостяцкое. Такое, в котором, говорят, не чувствуется женской руки.
— У тебя здесь кто-то прибирается? — вроде равнодушно спросила она.
— Нет, прибираюсь я сам, а вот занавески, ковры, постельное белье — это все мама. Считает, что холостые — тоже люди.
Он улыбнулся. И Таня тоже хихикнула — в свои восемнадцать она легко и много смеялась, словно компенсировала те два с половиной года, когда она болела, и Маша лечила ее, и обоим было не до смеха…
Конечно, некоторое напряжение Таня в его квартире ощущала. Как больной перед необходимой операцией. Вроде и приняла решение и теоретически знала, что и как происходит, но все равно было страшновато осознавать, что именно сегодня она станет ЖЕНЩИНОЙ.
Когда-то все равно придется это делать.
