на это не было похоже, но, знаете, иногда случаются странные вещи.
Кроме того, из всего, что я читала, было ясно, что Люк все еще страдает из-за предательства Анжелики Тримэйн. Как же он может перевести стрелки с роскошной кинозвезды на… Дженни Гриинли?
И понимал ли он, что я не отвечаю ему взаимностью? По крайней мере, в ТОМ смысле?
Наверняка, нет. Определенно нет, потому что он наклонился вперед и сказал:
— Поехали на озеро, Пит. И оторвись, если сможешь, от конвоя.
Я оглянулась назад и увидела за нами хвост из самых неустрашимых водителей, которые наблюдали за всей волнующей историей у ресторана «Чи-Чи».
Мне было как-то неспокойно — особенно, когда Пит проезжал на красный свет, чтобы отделаться от преследователей, — но при этом меня все еще смущала основная проблема.
Возлюбленный всей Америки, Люк Страйкер, вез меня, Дженни Гриинли, в свой дом на озере.
— Хм, — сказала я, потому что чувствовала, что должна что-то сказать. — Вероятно, тебе не следовало снимать рубашку.
— Конечно, глупость несусветная, я знаю, но что уж тут поделать…
Люк только покачал головой. Он даже не смотрел на меня. Он смотрел на пробегающие за окном окрестности. Мы уже были недалеко от озера, которое находится в десяти милях от города. Нам удалось отделаться от преследователей. Пит был хорошим шофером. Интересно, как полиция расправилась с толпой там, около «Чи-Чи»… Не начались ли там какие-нибудь беспорядки? Если начались, то тогда Скотт оказался в своей стихии. Ему нравится анархия в любом ее проявлении.
С другой стороны, Джери, возможно, просто взбесилась, оттого что надела неправильные туфли. Или оттого что не захватила камеру.
— Я собираюсь от этого избавиться, — зло сказал Люк.
Сначала я не поняла, о чем он говорит. Потом сообразила. О татуировке.
— Это должно быть действительно отвратительно, — сказала я из угла лимузина. Я никогда еще не ездила в лимузине. Оказывается, лимузин, и правда, большая машина. В ней очень большое расстояние между задними и передними сиденьями. И в этом пространстве, по крайней мере в лимузине Люка, была консоль с баром и телевизором. Это здорово… если вы любите смотреть телевизор в машине.
— Я хочу сказать, — продолжала я, — это, очевидно, было отвратительно, когда она… я имею в виду Анжелику… Вышла замуж за другого.
— Я не хочу об этом говорить, — сказал Люк, все еще глядя в окошко. Между деревьями уже виднелось озеро. Это было искусственное озеро, но все равно очень симпатичное. Я плавала по нему на понтоне. Я никогда не заплываю далеко, потому что боюсь наткнуться на труп или что-то в этом роде. Но смотреть на воду приятно.
Я могла понять, почему Люк не хочет говорить об Анжелике. Если бы со мной случилось такое, я бы, наверное, тоже не захотела об этом разговаривать. Так что я сменила тему.
— Извини за то, что мои друзья так себя вели, — сказала я. — Не понимаю, что с ними случилось. Я никогда раньше не видела их в таком состоянии.
Люк посмотрел на меня так, будто только теперь заметил, что я сижу в его машине. Затем он сделал странную вещь.
Он засмеялся.
— Ах, это, — сказал он, покачивая головой. — Не переживай. Это происходит постоянно. С людьми, которые видят знаменитостей, что-то случается. Это, вроде… не знаю. Они не осознают, что мы — люди, такие же, как они сами.
Интересно, так ли это? И поэтому все хотели прикоснуться к Люку? Чтобы убедиться, что он действительно человек? Или потому, что назавтра можно рассказать в школе, что ты трогала Люка Страйкера?
— Но не ты, — сказал Люк, что меня слегка напугало. — Ты не такая. Люди же… разные. О, великолепно, — добавил он, когда лимо остановился. — Мы приехали.
Мы стояли перед новым современным домом. Я много раз бывала в таких домах на озере, потому что мой папа их проектировал, а мама — украшала. Сейчас в моде была морская тема. В домах были выбеленные стропила, раковины и картины с чайками, хотя на Клэйтон-озере не было ни одной чайки.
— Хочешь колы? — спросил Люк, подходя к огромному холодильнику.
— Хм, — ответила я. В доме Люка работал кондиционер. Было что-то около двадцати градусов. А на мне только влажный купальник и шорты.
Почему-то я думала только о том, что Люк сказал в машине. Что я — другая.
— Конечно, я буду колу, — ответила я.
— На. — Люк протянул мне колу. — Давай выйдем на террасу.
И к моему облегчению, секундой позже он открыл огромную раздвижную дверь на террасу, которая выходила на озеро, и мы снова оказались на солнце.
Вид из дома был потрясающий — мой папа все отлично спланировал. Перед нами раскинулось хрустально голубое озеро, окруженное деревьями. По глади воды скользили парусные шлюпки. Солнце палило так, будто была середина лета, а не весна, и повсюду распевали птицы. Покой, тишина и все располагает к отдыху.
Плохо, что через час сюда пожалуют папарацци. По крайней мере, это произойдет тогда, когда по окрестностям разнесется известие о том, где брошенный Анжеликой Тримэйн Люк Страйкер зализывает свои раны.
Люк взгромоздился на перила террасы и покручивал в руках банку пива, которую вынул — я не заметила когда — из холодильника. Меня не оскорбило то, что он не предложил пива мне — я совершенно точно не тот тип девушки, которому предлагают выпить пива, — но мне было интересно, откуда пиво у него. Ему еще нет двадцати одного года, а за этим в Индиане следят очень строго.
Потом я вспомнила. Он же кинозвезда. Он может потребовать пива, сколько захочет и когда захочет.
— Приятно здесь, а? — сказал Люк, сделав большой глоток.
Я отхлебнула колы. Она была вкусная и с пузыриками, как я люблю.
— Ага, — сказала я. Я никак не могла понять, зачем он позвал МЕНЯ к себе домой?
— Я никогда не ходил в среднюю школу, — внезапно сказал Люк — явно озеру, поскольку он даже не смотрел на меня. — У меня был личный учитель. Я видел настоящую школу только в кино или по телевизору. Я не представлял себе… не представлял себе., какова настоящая средняя школа.
Люк сделал еще глоток пива и опустил банку.
— Но настоящая школа в реальной жизни совсем не такая, как в кино, — продолжал он. — В реальной жизни она в десять миллионов раз хуже.
Я просто смотрела на него. Что я могла сказать?
— Эти дети в твоей школе, — сказал Люк, съехав с перил и растянувшись во весь рост на полу террасы, — самые грубые, самые сквернословящие и самые ничтожные люди, которых я когда-либо встречал. У них — ты знаешь, что такое сочувствие?
— Хм, — сказала я, — сострадание друг к другу?
— Точно. На съемках фильма «Небеса, помогите нам!» был один консультант, очень почтенный человек, который помогал разобраться со сценарием и прочее. Так вот для него сочувствие значило очень многое. А в клэйтонской средней мало кто сочувствует другим… Большинство безжалостно третирует слабых и считает идолами сильных.
Я поняла, что в этот момент должна заговорить,
— Это неправда, — сказала я, поскольку никогда не делала идола из Курта Шрэдера. — Не все…
— О нет, не все, — быстро согласился со мной Люк. — Многие сидят сзади и наблюдают, как издеваются над их товарищами. Эти люди даже хуже, чем быки, те сильные… По-моему, приличные люди должны что-то предпринять, чтобы остановить издевательства, но они слишком трусливы, поскольку им не хочется оказаться следующими в очереди.
Я, конечно, не идеализировала среднюю школу. И все же мы были не НАСТОЛЬКО плохи.
— Ну уж и вовсе неправда, — сказала я. — Ты же сам видел, что я пошла за Кэйрой…
— О, конечно, — сказал Люк. — Ты пошла за ней. Ты вытирала ее слезы. Но ты ничего не сделала,
