Оказалось, хлопали по другому поводу. Мама встала, крепко обняла меня и воскликнула:
– Малышка, ты даже не представляешь себе, что произошло! Президент назначил тебя послом ООН!
И я почувствовала, что бургер может не удержаться в моем желудке.
13
– Ну, рассказывай! – в тысячный раз приказала мне Люси.
– Нечего рассказывать. Отстань.
– Что, и спросить нельзя? Хотя, если вы там занимались чем–то, чем не должны были…
Конечно, занимались, но не тем, о чем думала Люси. Я всего лишь ела гамбургеры… и мое имя было вырезано на подоконнике… сыном президента.
– Знаешь, вы выглядели так… – Она запнулась и стала изучать в зеркале заднего вида свои губы. Сегодня Люси потратила на макияж в два раза больше времени, чем обычно: мы ехали в школу впервые после инцидента с покушением, и нас, конечно, должны были фотографировать.
Что, собственно, и случилось. За те две минуты, что мы шли к машине, репортеры сделали, наверное, тысячу снимков. (Секретные службы настояли на том, чтобы какое–то время Тереза сама отвозила меня и Люси.)
– Подозрительно, – закончила моя неуемная сестрица, захлопнув пудреницу. – Правда, Тереза?
Терезе было не до этого. Она так измучилась от постоянных вспышек камер, что лишь пробормотала по–испански несколько, по–видимому, очень бранных слов.
– Да, подозрительно! – повторила Люси. – Даже слишком.
– Господи, да что подозрительного? Мы встретились по дороге из туалета. Все.
– Я заметила притяжение, – важно произнесла Ребекка с переднего сиденья.
Мы с Люси ошарашенно уставились на нее.
– Что ты заметила?!
– Притяжение, – повторила Ребекка. – Между Сэм и Дэвидом.
Я не знала, что сказать. Вообще–то, я влюблена в Джека, но этого, конечно, говорить не стоило.
– Не было никакого притяжения. Боже, откуда ты взяла это слово?
– Ну, – как–то неожиданно робко ответила Ребекка, – я взяла у Люси почитать любовный роман, чтобы развивать свои социальные навыки. Но между тобой и Дэвидом правда было притяжение!
Сколько я ни отрицала факт пресловутого притяжения, Люси и Ребекка стояли на своем. Я, кстати, вообще сомневаюсь в том, что такие эфемерные вещи, как влечение одного человека к другому, можно заметить.
Дэвид, конечно, очень милый, но мое сердце навеки отдано Джеку Райдеру, который меня (увы!) не любит, Сейчас не любит. Я буду терпеливо ждать, пока у него не откроются глаза. Кроме того, я не нравлюсь Дэвиду: он просто благодарен мне за то, что я спасла его отца. Вот и все. Слышали бы Люси с Ребеккой, как он издевался надо мной из–за этого пресловутого ананаса!
Однако не только сестры, но все население Соединенных Штатов вознамерилось, казалось, превратить мою жизнь в ад: журналисты, представители разных компаний, продающих газировку, одноклассники. И даже президент США.
– А чем должен заниматься посол ООН? – спросила меня Катрина. Мы стояли в очереди за школьным обедом – это повторялось изо дня в день уже много лет, за исключением времени каникул и того года, что я провела в Марокко.
Но сегодня, на удивление, все расступились и косились на меня, переговариваясь шепотом. Одна девочка отважилась подойти и спросить, можно ли ей потрогать мой гипс.
Да, не очень–то приятно быть национальным героем. Я сделала все, чтобы отстоять независимость и право на индивидуальность: отказалась вставать на час раньше и мыть голову лошадиным шампунем, напялила свои привычные траурные шмотки и не стала причесываться.
И все–таки ко мне стали относиться по–другому. Даже учителя отпускали шуточки вроде: «Те, кто вчера не ужинал в Белом доме, наверное, смотрели репортаж о событиях в Йемене» или «Если вы не сломали руку, спасая жизнь президента, откройте учебник на странице двести шестьдесят пять».
Даже в столовой, когда подошла моя очередь, буфетчица, миссис Креббетс, заговорщически мне подмигнула и со словами «Бери, детка» положила лишний кусок арахисового пудинга.
За всю историю существования колледжа Джона Адамса миссис Креббетс никому не давала вторую порцию арахисового пудинга. Буфетчицу все боялись: если ее рассердить, она могла вообще лишить тебя пудинга на год.
И вот она дает мне вторую порцию. Нет, мир определенно сошел с ума.
– Нет, но тебе же придется что–то делать! – настаивала Катрина, придя в себя после почти фантастического появления еще одного куска пудинга. Мы сели за стол к своей привычной компании – таких же изгоев высшего школьного общества, преимущественно девочек из театральной студии. Я единственная занималась живописью, но все мы хотели поскорее окончить школу и начать делать то, что нам действительно интересно.
– Не отвлекайся! – приказала Катрина. – Что там с ООН? Какой–нибудь комитет по делам подростков?
– Кэт, я не знаю. Президент сказал, что я буду представителем США. Наверное, есть представители и других стран. Эй, кто–нибудь хочет еще пудинга?
Никто не отозвался: все с изумлением наблюдали, как Люси и Джек подходят к нашему столу.
– Привет! – небрежно бросила Люси, будто она каждый день обедала вместе со мной и моими единомышленниками.
– Откуда у тебя пудинг? – поинтересовался Джек.
Оказалось, не только Люси и Джек мечтали сесть за наш стол – к ним присоединилась половина футбольной команды и девочки из группы поддержки. Катрина была напугана и не знала, как себя вести. Еще бы, лебединая стая вдруг заплыла на затянутый ряской пруд к уткам. Мы, неудачники, не знали, что делать при такой высокой концентрации красоты талантов.
– Ты зачем приперлась? – прошипела я Люси,
Та пожала плечами, потягивая диетическую колу.
– Ты к нам не идешь, вот мы и решили прийти сами.
– Сэм! – окликнул меня Джек, доставая ручку из кармана пиджака. – Давай я подпишу твой гипс.
– О–о–о, – вскричала Дебби Кинли. – И я, и я!
Я испуганно прикрыла гипс:
– Нет, спасибо, не надо.
Джек ошеломленно посмотрел на меня.
– Я хотел нарисовать подростка–беспризорника, – как–то невразумительно объяснил он.
Беспризорник – это, конечно, здорово. Но если я разрешу рисовать на моей руке Джеку, придется позволить и всем остальным, а этого мне совсем не хотелось. Если же сделать исключение только для Джека, все наверняка догадаются, что я неравнодушна к парню собственной сестры.
– Спасибо еще раз. Но я хотела сама там что–нибудь нарисовать.
Мне было ужасно неловко. В конце концов, Джек не только объект моей любви, но и – что не менее важно – мой духовный единоверец. Жаль только, что он до сих пор этого не понимает и продолжает общаться с Люси и ее придурковатой компанией, которая безумно меня смущала. Теперь они, например, развлекались тем, что закидывали друг другу в рот чипсы.
– Эй, вы! – возмутилась я, когда пара желтых кружков приземлилась в тарелку Катрины. – Перестаньте, а?
Люси, увлеченная чтением статьи о том, как обрести идеальные бедра, – честно говоря, они у нее уже были – пробормотала: «Боже, она думает, что раз ее наградят медалью, она круче всех». Конечно, она как всегда все перевернула с ног на голову – неужели я должна молчать, когда мне мешают?
