астрофизике.
Но потом Лилли объявила, что ей пора идти снимать специальную часовую серию, посвященную ступням. Только оказалось, что старшие Московитцы не ушли на занятия бодибилдингом. Они все слышали и сказали, что мне нужно идти домой, а им с Лилли нужно проанализировать, откуда у нее это желание помучить беднягу, помешанного на сексуальной почве.
Значит, дело обстоит так.
В общем и целом я очень хорошая дочь. Кроме шуток. Я не курю, не принимаю наркотики, я не родила ребенка на школьном балу. Мне можно доверять целиком и полностью, и я почти всегда делаю домашнюю работу. Если не считать какой-то несчастной двойки по алгебре, которая мне все равно в будущем не пригодится, дела у меня идут довольно хорошо.
И тут родители обрушили на мою голову сногсшибательную новость.
На обратном пути домой я решила, что, если папа попытается меня наказать, я обращусь к судье Джуди.[13] Он еще пожалеет о своем поступке, если ему придется предстать перед судьей Джуди. Уж она ему задаст, будьте уверены. Кто-то пытается заставить девчонку стать принцессой, хотя ей этого совсем не хочется? Ну нет, такого судья Джуди не потерпит.
Но когда я вернулась домой, оказалось, что мне вовсе не потребовалось звонить судье Джуди. Обычно мама по субботам уходит в студию, но в этот раз она не ушла. Дожидаясь меня, она сидела на диване и листала старые номера журнала «Севентин», на который сама когда-то меня подписала. Это было еще до того, как мама поняла, что я слишком плоскогрудая, чтобы меня кто-нибудь пригласил на свидание, и поэтому все, что они пишут в этом журнале, мне ни с какого боку не подходит.
Тут же был и папа, он сидел на том же самом месте, что и вчера, когда я уходила, только сейчас он читал «Санди таймс», хотя была суббота, а у нас с мамой правило – не начинать читать воскресные страницы до воскресенья. Как ни странно, папа был не в костюме. Сегодня он был в вельветовых брюках и кашемировом свитере, наверняка этот свитер ему подарила одна из его многочисленных подружек.
Когда я вошла, он очень аккуратно свернул газету, положил на стол и смерил меня долгим пристальным взглядом, прямо как капитан Пикард перед тем, как начать отчитывать Рикера. А потом папа сказал:
– Миа, нам нужно поговорить.
Я сразу стала объяснять, что я же не ушла, не предупредив, куда иду, и что мне просто нужно было время, чтобы обо всем подумать, и что я была очень осторожна, не поехала на метро и все такое. А папа просто сказал:
– Я знаю.
Да, именно так: «Я знаю». Он просто сдался без боя.
И это мой папа!
Я посмотрела на маму, пытаясь понять, заметила ли она, что папа сошел с ума. А она сделала нечто еще более сумасшедшее. Она отложила журнал, встала, подошла ко мне, обняла и сказала:
– Детка, мы очень сожалеем.
Эй, что случилось? Неужели это мои родители? Может, пока меня не было, в квартире побывали похитители тел и подменили моих родителей биороботами? А как еще можно было объяснить, почему мои родители вдруг стали такими разумными?
И тут папа продолжает:
– Миа, мы понимаем, что тебе тяжело, ты переживаешь стресс, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы облегчить тебе переход в новое состояние.
Потом папа спросил, знаю ли я, что такое компромисс. Я сказала, что да, конечно, знаю, я же не третьеклассница какая-нибудь. Тогда он достал лист бумаги, и на этом листе мы втроем составили то, что мама назвала «Компромиссное соглашение Термополис—Ренальдо». Вот что это такое:
Я спросила, значит ли это, что мне больше не нужно проводить лето в Мираньяке, и папа сказал, что да.
Мне даже не верилось. Рождество и лето без бабушки? Это все равно что пойти к зубному, но вместо того, чтобы лечить зубы, просто читать в приемной журнал «Тин пипл» и вдыхать веселящий газ! Я так обрадовалась, что тут же взяла и обняла папу. Но, к сожалению, оказалось, что это еще не все соглашение.
На мой взгляд, все это звучало вполне нормально, за исключением последнего предложения. Государственные обязанности? В чем они заключаются?
Папа отвечал очень туманно:
– Ну, ты сама понимаешь, присутствие на похоронах глав государств, открытие балов и прочее в этом роде.
Похороны? Балы? Здрасссьте! А как же разбивание бутылок шампанского о борт океанских лайнеров? А как же голливудские премьеры и все такое?
– Ну-у, – сказал папа, – голливудские премьеры в действительности не так уж хороши, как это представляют: вспышки фотоаппаратов прямо в лицо, назойливые журналисты… Ужасно неприятно.
