– Нет, бабушка, что ты. Правда, очень хочется пожить в Дженовии, честное слово. Так славно будет…
– СЛАВНО?! – рявкнула бабушка своим обычным тоном и встала.
Ее шпильки застряли между прутьями решетчатого пола, но она не замечала этого. Она подняла правую руку с выставленным вперед указательным пальцем. Палец указывал на окно моей комнаты.
– Немедленно внутрь! – велела она таким категоричным тоном, какого я никогда от нее не слышала.
Пришлось повиноваться.
Я свернула одеяло Ронни, выключила его, пропихнула ей в форточку и полезла в свою комнату. И стояла там, ждала, пока вернется бабушка.
– Ты, – прогремела она и уставила на меня указательный палец, – принцесса королевского дома Ренальдо. Принцесса! – повторила она и распахнула дверцу моего платяного шкафа.
Порылась там и извлекла платье, которое подарил мне Себастьяно для вечера Зимних Танцев.
– Принцессы, – гремела бабушка, – никогда не пренебрегают своими общественными обязанностями. И никогда не бегут при первом признаке опасности.
– Бабушка! – закричала я. – То, что сегодня произошло, не было первым признаком опасности! То, что произошло сегодня, было последней каплей! Я просто не могу этого больше выносить, бабушка! Я не могу! Выхожу из игры! Все, завтра самолет! Не хочу, не буду, не пойду!
– Нонсенс, – ответствовала бабушка.
Это был конец.
Для нее это нонсенс! Просто нонсенс.
Она стояла передо мной и протягивала платье. И выжидающе смотрела в глаза.
– Бабушка, – попробовала я ее увещевать, но тут подумала, что раз двери-то нет, то мама, папа и мистер Джанини все слышат из гостиной! Больше им быть негде. Значит, они там и невольно подслушивают. Оооооо!
– Ты не понимаешь, – умоляла я ее, – я не могу сейчас туда идти.
– Это еще больший резон пойти туда, дорогая, – неумолимо сказала бабушка.
– Нет, – говорю, – во-первых, у меня нет кавалера для танцев, так? А во-вторых, на танцы без партнеров приходят только неудачники, понятно?
– Ты не неудачница, Амелия, – сказала бабушка, – ты принцесса. А принцессы не убегают, когда встречаются с трудностями. Они гордо выпрямляются и смотрят несчастью в лицо. Идут ему навстречу с поднятой головой. Смело и не жалуясь.
– Бабушка, сейчас ведь совсем не те исключительные обстоятельства, когда следует проявлять мужество! Это же всего лишь дурацкий школьный вечер танцев! И при этом еще вся школа считает, что у меня роман с Борисом Пелковски!
– Точно, обстоятельства, – сказала бабушка, – вот ты и должна показать им, что все не так, как они думают.
– А почему я не могу показать им это, просто не появившись там?
– Потому что, – сказала бабушка, – это трусливый выход из положения. А ты, Миа, успела мне за эту неделю доказать, что ты не трусиха. Так что одевайся.
Я не знаю, почему послушалась ее. Может, потому что в глубине души понимала, что бабушка права.
А еще, в глубине души мне было страшно любопытно, что из всего этого выйдет.
Но больше всего я послушалась ее из-за того, что она в первый раз за всю мою жизнь не назвала меня Амелией.
Она назвала меня Миа.
И вот из-за этой своей идиотской сентиментальности я сейчас еду в машине обратно в школу, что на самом деле так глупо, что и выразить-то невозможно. Еду в эту пыльную, старую, противную школу, которую навеки покинула всего каких-то четыре часа назад.
Да-а-а-а. Еду обратно в этом кошмарном вельветовом праздничном платье от Себастьяно, сшитом специально для меня. Еду, хотя танцевать мне не с кем. У меня нет пары. Меня никто не приглашал. Еду, физически ощущая себя чудовищной биологической аномалией. Аномалия и есть. Сейчас все будут смеяться надо мной.
Сейчас все умрут со смеху, и я бы тоже умерла, когда бы была не я, а нормальная девчонка с партнером. Но я – аномальная и без партнера. Ох, мучение-то какое. Может, попросить водителя свернуть? Посижу в машине несколько часов, а потом поеду домой.
Хотя стоп! Вот уж это точно будет полная ерунда.
Я кто? Принцесса все-таки или кто? А это означает, что должна с гордо поднятой головой встретить все, что ждет меня там, даже если это будет жестоко, незаслуженно и несправедливо.
Одно меня успокаивает: завтра я буду за тысячи миль отсюда.
О Господи! Приехали.
Меня тошнит.
Это конец…
