– Знаю. – Каждое слово отдавалось у меня в голове ударом молота.
Я снова закрыла глаза.
– Как ты, пап?
– Хорошо. Я так рад, что ты осталась цела. Я позвонил маме, чтобы сообщить об этом.
Я приоткрыла один глаз.
– Пап, зачем? Она даже не знала, что со мной происходит.
– По-моему, она имеет право знать. Она ведь твоя мама и по-своему любит тебя.
– Точно, любит. Спасибо, что позвал детектива Канавана.
– Для чего еще существует семья, родная моя? – ответил он. – Я только что разговаривал с доктором. Они скоро отпустят тебя домой.
– А они не хотят для начала дать мне что-нибудь от головной боли? – спросила я. – Голова раскалывается так, что больно смотреть.
– Пойду, поищу доктора, – сказал папа. – Хизер… ты молодец. Я так горжусь тобой, дорогая.
– Спасибо, пап, – сказала я.
Слезы на моих глазах появились не из-за головной боли.
– Пап, а где Купер?
– Купер?
– Да. Меня пришли навестить все, кроме Купера. Где он? Он меня ненавидит, я знаю. Я что-то ему сказала, только не помню что. И он меня за это возненавидел.
– Он пошел на свадьбу к Джордану. Помнишь? Сегодня суббота. Он долго сидел с тобой, пока ты спала. Но ему нужно было уходить. Он ведь обещал брату.
– Конечно.
Выходит, все мои тревоги – курам на смех.
– Кстати, вот и доктор, – сказал папа. – Послушаем, что он скажет.
Выписали меня к вечеру. После двенадцати часов внутривенных вливаний я не чувствовала себя абсолютно здоровой, но, по крайней мере, хоть голова перестала болеть, и комната больше не кружилась. Зеркало в женском туалете рассказало мне о действии седатика на девушку моей комплекции гораздо больше, чем я хотела узнать. Лицо белее мела, уголки губ опустились, а круги под глазами имели устрашающе черный цвет.
И все-таки я жива.
В отличие от Линдси Комбс.
Я подписала нужные бумаги и, прихватив в качестве сувенира пачку таблеток от головной боли, спустилась вниз в надежде увидеть в вестибюле больницы папу.
Но вместо папы меня ждал Купер.
В смокинге.
Мое сердце застучало так быстро, что я чуть было не повернулась и не побежала обратно. Что-то явно не так. Моей нервной системе срочно требуется еще несколько внутривенных вливаний, а может, и что-то более серьезное.
Он увидел меня, встал и улыбнулся.
Подлый приемчик, учитывая, какое действие оказывают подобные улыбки на девушек. Точнее, на девушек вроде меня.
– Сюрприз, – сказал он. – Я отпустил твоего папу домой. Он просидел в больнице всю ночь.
– И ты, как я слышала, тоже, – сказала я.
Я не смела поднять на него глаза, так колотилось сердце, и так мне было неловко. Что я ему наговорила? Наверняка призналась ему в любви!
Но папа рассказывал, что я признавалась в любви всем, кого видела, даже двум санитарам «скорой помощи».
Купер уж точно догадался, что причина не только в наркотике.
Наркотик был ни при чем.
– У меня уже входит в привычку нянчиться с тобой, как с маленькой.
– Прости, – сказала я. – Ты, наверное, пропустил свадебный прием.
– Я обещал прийти только на свадебную церемонию. Я не большой поклонник лосося и танцев.
– О, – проговорила я.
Я тоже не могла себе представить, что он танцует.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста, – сказал Купер.
Мы вышли из больницы на мороз и направились по Двенадцатой улице к его машине. Он завел
