— Именно сейчас? Чертовски любезный прием, и это после того, как я целую неделю не мозолил никому глаза. В том числе и тебе, Дорис.
Он и не думал, что так соскучился по ней, и не хотел признаваться в этом себе. Планы его реализованы не были, хотя автоответчик и передал ему о звонке стюардессы: «У тебя или у меня?» Но он почему-то больше не позвонил ей.
Занимаясь делами, он неотступно думал о внучке Джека. А сейчас она показалась ему несчастливой. Или недостаточно счастливой.
— Если голоден, в холодильнике есть цыпленок и картофельный салат. Ты привез Андруса?
— Да. — Обрадовавшись Дорис, он забыл его выпустить. — В какое стойло можно поставить?
— Выбирай любое. — Она поспешно вывела Мулатку из конюшни и прыгнула в седло.
— Подожди минутку, поприветствуй Андруса, — попытался Энди задержать ее. — Могла бы и меня обнять и даже поцеловать.
— Познакомлюсь с ним, когда вернусь.
— Прекрасно. Ты права Дорис: никогда не делай одолжения наемному ковбою и его лошади, — сухо бросил он, сжав губы, повернулся к ней спиной и пошел к прицепу.
Дорис заменяла прогнивший столб изгороди новым, когда тихо заржала Мулатка. Заржала радостно. Она обернулась и увидела Энди верхом на Шейхе.
У Дорис перехватило дыхание: она еще не видела Энди верхом. И на лошади он был столь же неотразим, как и в самый первый раз, когда возник перед ней в светящемся облаке пыли. Он скакал, как типичный наездник гор, как человек в естественной своей стихии.
Господи, если существовал ковбой-принц с западного ранчо, так это был он. В седле он держался не хуже нее — уверенно и непринужденно. Бедра его бугрились мышцами.
При виде его Дорис чуть не уронила новый столб, который пыталась установить. Когда он натянул поводья рядом с ней, она с трудом вымолвила:
— Энди? Что ты здесь делаешь?
— Ищу себе работу. Я подумал, что Шейх найдет тебя. Мы доверились нашим инстинктам, и вот мы здесь. — Он гладил гриву жеребца, пропуская каштановые пряди между пальцами. — Окрестности здесь просто сказочные, хотя и уединенные.
Но смотрел он на нее, а не на окружающие красоты природы. Господи, откуда же он узнал, что ей сейчас так одиноко?
— Сказочная панорама составляет хорошую компанию нам с Мулаткой. Да и собаки здесь. — Она посвистела Бою и Тою, приказывая им вернуться оттуда, куда увлекли их запахи.
— Лучше, чем со мной?
Устав держать столб, она позволила ему соскользнуть в приготовленную яму.
— Я привыкла работать одна.
— Ты не ответила на вопрос, Дорис. — Он закрепил поводья, спешился и отпустил Шейха к Мулатке. — Лучше, чем со мной?
— Энди, ты же знаешь, я была против, когда дед пригласил тебя на ранчо.
— Давай кое-что проясним. Если я тебе действительно неинтересен, ты мне тоже неинтересна. И наоборот. В любом случае я выживу.
— Тебе бы жилось гораздо лучше в городе за столом дежурного. Если бы ты согласился на это место, дед никогда не удрал бы с Салли и не бросил бы меня здесь одну. Они улизнули, зная, что ты приедешь.
— Черт побери, Дорис, я же не виноват, что мне нужна работа и что я принял это предложение. Неужели ты совсем не рада единственному человеческому существу в радиусе двадцати миль?
Слишком рада, подумала она. Дик разбил мое сердце и сломал мою гордость. По-своему ты сделаешь то же самое, если я не поберегусь. Конечно, ты проявляешь ко мне интерес, но он опровергает всякую логику.
— Дед нанял тебя на работу. Если приехал сюда работать, то приступай и убери старые столбы.
— Я и сам вижу, что надо делать, так что нечего мне указывать. — И он извлек из заднего кармана рабочие рукавицы Джека. — Мне придется вкалывать сверхурочно?
— Нет.
— Чудесно. Опять же… — Он замолчал, натягивая перчатки. — А если я сам поработаю сверхурочно, чтобы заработать немного уважения и восхищения?
— Хорошо сделанная работа, — учил меня дед, — сама по себе вызывает уважение.
— Тогда я поработаю сверхурочно, чтобы преодолеть твое сопротивление естественному взаимному влечению, — пробормотал он. — Нельзя же пренебрегать им.
— Говори только о себе. Десять лет назад я научилась не доверять сладкоречию всякого ковбоя. После Дика я повзрослела.
— Десять лет! Слишком долго твое взрослое тело жило без того, что может дать ему мужчина, — заметил он, поднимая лопату. — Держи столб прямо, пока я закопаю яму.
Ее слова напомнили, что его собственное зрелое тело уже давно жило в одиночестве. Но недостаточно давно, чтобы, переспав с Дорис, забыть о своем отвращении к длительным и серьезным отношениям.
— Я и одна прекрасно сплю, — отпарировала она, держа столб, пока он засыпал яму. — И я все такая же костлявая и некрасивая, как и была. Ничего похожего на мужские сны. Скорее на кошмары.
Он утрамбовал землю рукояткой лопаты и каблуками.
— Разве внутренне ты не красива, Дорис? Не полна женской страсти и желания?
Возбужденная такими соблазнительными речами, Дорис отпустила наконец столб, подавляя внезапное желание поверить каждому его слову и принять грубоватое, но такое настойчивое ухаживание. Он мужчина ее тайной мечты, но дай она волю романтике, и Энди заимеет над ней власть, которой некогда воспользовался Дик.
— Ответь мне, Дорис! — потребовал Энди и схватил ее руку в рукавице.
— Отпусти!
Еще сильнее сжав руку, он притянул ее к себе, и она вынуждена была другой рукой упереться ему в грудь и поднять глаза. Позеленевшие еще сильнее, они красноречиво свидетельствовали, что она охвачена гневом или желанием, если не тем и другим вместе.
Да поможет мне Бог! Пусть это будет только одно желание! — взмолился он. Ему так хотелось вновь почувствовать ее губы, понять, что она скучала по нему всю неделю и радовалась его воз вращению.
— Нам было бы здорово вместе, если бы только ты пожелала, — прошептал он.
— Я… — Она смолкла, когда с запрокинутой головы свалилась шляпа и освобожденные пряди темных волос рассыпались под легким ветром, смешавшись с золотистыми волосами на его груди.
— Дай же нам шанс, Дорис.
Даже сквозь кожаную рабочую перчатку она чувствовала твердость его грудных мышц. Он все еще сжимал другую ее руку. Она бы не сказала, что ей больно, потому что вообще не чувствовала ее. Их тела соприкасались, его нога, переместившись, охватила ее ногу на уровне коленки.
Его интерес ко мне случаен, думала она. Все из-за того, что он застрял на этом затерянном ранчо, откуда до ближайшего города час езды на машине. На его месте любой мужчина нашел бы, что ее живое теплое тело лучше, чем ничего. Одна женщина сильно не отличается от другой, когда мужчина закрывает глаза.
Но в этот момент закрывались ее глаза. Его губы легко касались ее щеки. Ей послышался негромкий стон, и она не сразу сообразила, что он сорвался с ее губ. Казалось, она вся плавится под действием его силы. Его бедра пришли в движение, и она невольно задвигалась в унисон с ним.
— Будь ты проклят, Энди, — простонала она, отдаваясь этому сексуальному движению.
— Так-то лучше, — одобрил он. — Ругай меня, но и целуй.
Он приподнял ее подбородок и поцеловал дрожащие губы, которые раскрылись, позволяя его языку проскользнуть внутрь и соединиться с ее языком. Глотая ее страстные вздохи, он высвободил руку из перчатки и прикоснулся к ее груди. Упругая и теплая, она как бы сама угнездилась в его ладони. Он
