нравится открытый, потрескивающий огонь в очаге в холодные зимние вечера?
Раздосадованная унижением и невозможностью сделать шаг, Дорис слушала, как их голоса замерли в доме. Оставшись наедине с Энди, она вынуждена была отдать себя на его милость — подвергнуться осмотру.
— В этом нет необходимости, — все еще сопротивлялась она.
Он опустился перед ней на колени и взял в руки ее ступню.
— Пошевелите пальцами.
Скрипя зубами, она пошевелила ими.
— Если бы я была в сапогах, а не на этих проклятых каблуках, ничего бы не случилось.
— Если вывих, вам придется потерпеть день-два.
Дорис старалась не смотреть на пальцы, мягко прощупывавшие косточки на ее ступне и лодыжке. Она пыталась не обращать внимания на то, как интимно поднимались они выше — к икре и колену. Удовольствие от этого было более пронзительным, чем боль.
— Здесь больно?
— Нет. Послушайте, мистер Хаммел, я человек закаленный верхом пасу стадо, чиню изгороди, культивирую мозоли… И терпеть не могу, когда меня подставляют, как подставили нас с вами наши уважаемые предки.
— Зовите меня Энди. Вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени?
— Нет. Какая разница, как называть? — добавила она скорее для себя.
Он согласно кивнул:
— Я и сам не в восторге от такой ситуации, Дорис. А что касается мозолей, то здесь мог бы поспорить с вами.
Дорис уже почувствовала это, когда его пальцы исследовали ее ногу. Эти осторожные прикосновения лишали ее сил, кружили ей голову, пробуждали ее женственность. Смешно сказать, но ей хотелось вскочить на ноги и гордо, с достоинством удалиться в сторону заката. Никогда не было такого, чтобы она упала с собственного крыльца. Никогда!
— Как вы заработали свои мозоли, Энди?
— Как и вы — тяжелым трудом.
— В качестве кого?
— Конного полицейского. Нам, лошадиным копам[1], приходится еще и конюшни убирать. А сейчас наше подразделение вообще отправили на неделю в вынужденный отпуск, урезав нам расходы.
Еще один безработный, подумала Дорис. Но, конечно, не такой, как те трое неудачливых ее «поклонников почтой». Она заметила, что, кроме шляпы, в нем ничего не было от очаровавшего ее с первого взгляда образа ковбоя. На нем не было штанов из оленьей кожи, одет он был в саржевые брюки и голубую рубашку с подвернутыми рукавами.
Должно быть, взять шляпу велела ему Салли, как и дед заставил ее приодеться и надушиться.
У Энди были густые волосы с золотистым отливом и более темные брови над голубыми глазами. Его явно сломанный нос не потерял своей привлекательности, а квадратная челюсть и четкий подбородок говорили о мужественности. Сказать по правде, он был просто великолепен.
Дорис обратилась к себе. Она совсем не великолепная. Не хорошенькая. Не соблазнительная, не женственная, не очень-то и стройная, без внешней чувственности, которая так привлекает мужчин.
Нет. Из сорванца она превратилась в активную, работящую женщину, которая отлично скачет верхом, ловко ловит арканом коров, вполне справляется с небольшим породистым стадом и обходится без мужа и любовника. Ковбойские заботы были ее естественным состоянием.
— Отличный запах, — тихо проговорил Энди.
Дорис кивнула, принюхавшись:
— Шашлык по-техасски — конек деда. Жаренные на решетке ребрышки, острые перцы и… — Она смолкла под взглядом Энди. Теплые волны, возникшие на месте прикосновения его пальцев, поднимались вверх по ноге. Его взгляд был как голубое пламя в неподвижном воздухе.
— Я имел в виду ваши духи, Дорис.
— Никогда не пользуюсь духами, — хрипло призналась она. — Сегодня исключение. Все ради деда, чтобы произвести впечатление. — Только бы Энди не подумал, что она надушилась ради него. — Все остальное время я воняю потом и седельным мылом. И никогда не ношу платьев, чулок, туфель на шпильках или…
Она снова замолчала. Подсунув одну руку под ее колени, а другой обхватив ее за спину, Энди легко поднял Дорис и прижал к своей широкой и мощной груди.
— На лодыжку нужно положить лед и сесть на мягкое, — пояснил он.
— Я не…
— Еще как. — Ударом ноги он распахнул дверь из металлической сетки и внес ее в дом.
— Отпустите меня! Я могу допрыгать на одной ноге куда нужно.
— Наверное, можете, но сейчас доедете бесплатно, — отпарировал он.
Она возмущенно заворчала, а он посадил ее в обитое коровьей шкурой кресло в гостиной. Не обращая внимания на ее раздражение, накрыл скамеечку для ног подушкой из овечьей шкуры и осторожно разместил там ее лодыжку.
— Лед должен быть тут, — бросил он, направившись в кухню.
В этот момент в другую дверь вошли Джек и Салли.
— Я обожаю бревенчатые дома, — говорила она. Увидев ее в кресле, они поспешили к ней.
— Так плохо? — спросил дед, глядя на скамеечку с подушкой. — Неужели перелом?
— Нет, только вывих.
— А где Энди? — огляделась Салли.
— Мистер Всезнайка хлопочет на кухне, — резко ответила Дорис.
— А, — в унисон протянули Джек и Салли, искоса посмотрели друг на друга и обменялись улыбками. Дорис попыталась выбраться из глубокого кресла, но дед удержал ее своей большой рукой.
— Девочка, доверься Энди — он знает все способы спасения пострадавших.
— Да не нуждаюсь я в его спасении, — вспыхнула Дорис. — Достаточно надеть удобный сапог и…
— А вот и я, — прервал ее Энди, вернувшийся из кухни с ледяным компрессом из целлофанового пакета со льдом, обернутого кухонным полотенцем. Не дав ей выбраться из кресла, он завязал пакет на ее лодыжке.
— Я не собираюсь рассиживаться тут и…
Энди поднял руку.
— Вы и через неделю не сможете натянуть сапог на ногу, если не собьете опухоль льдом.
— Салли, пойдемте, я покажу вашу комнату. — Джек поспешно взял гостью под руку и увел ее в спальное крыло.
— А я принесу чемоданы из машины, — уходя бросил Энди.
Сложив руки на груди, Дорис мрачно наблюдала за ним. Какая наглость! Чувствует себя хозяином положения: внес ее в дом, как мешок с овсом, и начал тут командовать направо и налево. До него не доходит, что хозяйка-то здесь она, а он всего лишь незваный гость.
Если Салли похожа на своего внука, то дела ее плохи. Никто еще не командовал и не помыкал Джеком Симпсоном. И ей пора уже показать Энди Хаммелу его место. В этом отношении она настоящая внучка своего деда.
Дорис попыталась пошевелить лодыжкой, чтобы опровергнуть диагноз Энди, и вскрикнула от боли.
В этот момент в двери появился Энди с чемоданом в руках.
— Куда его?
Не в силах сказать ни слова, она ткнула рукой в сторону коридора.
— Улыбайтесь и терпите, Дорис, — посоветовал Энди с кривой усмешкой. — Именно это я и собираюсь делать, пока бабуля не образумится.
