«И когда вокруг не будет столько твоих родственников», — про себя добавила Линетт. Единственный, с кем она не боялась встретиться, был Гидеон, муж Тэсс.
— Ну хорошо, тогда, если ты обещаешь.
Тэсс подошла к ней, и Линетт сделала шаг навстречу. Подруги поцеловались. Взглянув еще раз на ребенка, Линетт сама не знала, сможет ли придти сюда снова. Она долгое время старалась избегать этой боли. Сейчас, казалось, было глупо переживать все заново. Руки были как-то неловко пусты без маленького. Молодая женщина почувствовала, что хочется снова ощутить его тепло на своей груди.
Гостья быстро отвернулась и почти выбежала из комнаты. Закрыв за собой дверь, Линетт замерла. Прикрыв глаза и тяжело дыша, она вся съежилась. В холле никого не было.
Наконец она открыла глаза и расправила плечи. Нельзя показать никому из Тиррелов, как взволновал ее этот визит. Она бесшумно спустилась по ступенькам и замерла на несколько секунд, прислушиваясь. Ей не хотелось встречаться ни с кем из Тиррелов. К счастью, в прихожей никого не было. Видимо все вернулись в боковую комнату или прошли на кухню. Может быть, если она тихо, как только возможно, спустится по лестнице, то сможет выскользнуть из парадной двери, не встретившись ни с кем из них. Линетт не сомневалась, что они тоже не хотят ее видеть, но если услышат, что она спускается, то из вежливости выйдут проститься.
Линетт осторожно ступала по ступенькам, натягивая перчатки, внизу приостановилась и выждала несколько секунд. С заднего крыльца донесся мужской голос, потом послышался звонкий женский смех. Она на цыпочках прошла по деревянному полу и отворила входную дверь, поморщившись, когда та скрипнула. Снова замерла и постаралась услышать что-либо. Но никакого движения не последовало. Значит, никто не заметил, как скрипнула дверь. Наверное, звук показался в десять раз громче, чем был на самом деле.
Она быстро выскользнула на крыльцо и закрыла за собой дверь, скрипевшую тихонько. Теперь, находясь уже на улице, можно было больше не таиться. Единственное сейчас желание было — унестись далеко-далеко от фермы, от Хантера и от этого милого малыша. Линетт направилась к дереву, где привязала лошадь, но, удивившись, остановилась. Рубио там не было. И тут она вспомнила, Хантер говорил, что поставит его в конюшню. Раздраженно поморщившись, подняв юбки до колен, она заспешила через луг к конюшне.
Линетт быстро шла по проходу плохо освещенного помещения, выискивая глазами в стойлах своего жеребца. В самом дальнем углу она заметила его голову, тянущуюся к чему-то, и направилась туда.
Линетт еще верила в свою несчастную звезду, когда увидела, что рядом с конем стоит Хантер и чистит его.
Заметив ее, Хантер резко выпрямился.
— Линетт! Я не ожидал, что ты так быстро вернешься.
Он посмотрел на щетку в своей руке и смутился, будто его застали за чем-то непристойным.
— Я его немного почистил. Думал, ты еще не скоро придешь. Поэтому снял с него седло. Я…
Он перевел дыхание, и, отвернувшись, пошел за седлом.
— Извини… Я сейчас приготовлю.
Линетт поспешно отступила в сторону, пропуская его.
— Все в порядке. Я сама смогу это сделать.
Хантер хмыкнул.
— Конечно. Я буду стоять рядом, глядя, как леди запрягает коня.
— Я знаю, что тебе неприятно что-либо делать для меня, — ответила Линетт в нерешительности.
— Меня воспитали быть вежливым. Не важно, что я думаю о тебе, ты здесь гостья, — говоря это, он не смотрел на нее. Снял висевшее на гвозде седло и начал надевать его на Рубио, избегая встречаться глазами с ней.
Линетт молча наблюдала. Двигался он ловко и даже грациозно. Руки, прилаживающие седло, были быстрые и уверенные. Линетт вспомнила, как эти руки ласкали ее тело, гладили грудь, ноги. От этой мысли она покраснела и отвернулась. Слава Господи, что Хантер не догадывается о нахлынувших на миссис Конвей воспоминаниях.
Но он знал, с какой готовностью она отзывалась на его ласки. Линетт не могла отрицать этого. В тот день, в конюшне Кона, она страстно отвечала на его поцелуи. Так быстро возбуждаться от ласк было просто унизительно. К тому же Хантер уже давно ничего не испытывал, даже скорее, наоборот, ненавидел ее.
Наконец, Хантер выпрямился и протянул поводья Линетт. Обтянутые перчатками пальцы девушки коснулись его руки, и показалось, что даже сквозь перчатки, ее будто бы пронзил электрический ток.
Хантер отступил, она хотела было вскочить на лошадь, но сильная рука решительно легла на плечо и остановила Линетт. Она удивленно обернулась:
— Зачем ты приехала сегодня сюда? — спросил он. Лицо его было каменным, а глаза горели жестким огнем. Линетт почувствовала, что он не это хотел узнать.
— Повидать Тэсс и ее малыша, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Хантер всегда вызывал в ней неуверенность, будоражил старые чувства, одновременно пугая и зля.
— Зачем? — резко повторил мужчина, и пальцы немного сильнее впились в ее плечо. — Какое тебе дело да Тэсс? Или до ребенка Тиррелов?
Боль снова рванула сердце Линетт, как в тот момент, когда она взглянула на мальчика Тэсс, на крошечные пальчики, ноготки, светлый пушок на макушке, аккуратные маленькие ушки. Ей стало не по себе.
— Тэсс моя подруга.
— Была твоей подругой, — грубо заметил он. — Так же, как я был твоим возлюбленным. Похоже, ты смогла с легкостью отфутболить нас обоих, когда тебе это стало выгодно.
— Ты ничего не знаешь! — крикнула Линетт и вырвалась. В груди поднимался гнев, затмивший на какое-то мгновение даже ее горе. — Все, на что ты способен, это обвинять и оскорблять! Ты никогда не хотел знать правды!
— Правды! — черные брови Хантера насмешливо изогнулись. — Что тебе известно о правде? Ты никогда не говорила правды и всю жизнь лгала.
— Ты не хочешь знать правду, которая будет для тебя неприятна.
Линетт отступила назад, сжав кулаки, потом, уперев руки в бока, с ненавистью посмотрела ему в глаза.
— Ты слышишь то, что хочешь слышать, видишь то, что хочешь видеть! В твою твер долобую голову Тиррелов ничего не проникает. Разве не так? Я пыталась все объяснить тебе! Я собиралась все рассказать, но ты не стал слушать! Уже осудил меня. Сделал меня виновной!
— Как же мне было не осудить тебя? Как только я уехал из города, ты сразу же выскочила замуж за Конвея.
— Я думала, что ты погиб.
— И этого достаточно, чтобы изменить свои симпатии и стать женой другого?
— Я не считаю.
— Тогда что же ты говоришь? Что я должен простить тебя, так как ты думала, что я мертв? Что я должен сказать: «Эй, все в порядке, дорогая, три недели достаточный срок, чтобы скорбеть по погибшему жениху. Уже пора выходить замуж за другого». Ты считаешь, я подставлю вторую щеку для удара? Думаешь, я такая тряпка, что приползу к тебе, даже если ты жена другого? Может, ты надеялась, что будешь иметь и то, и другое: богатого старого мужа и здорового молодого любовника?
— Как ты смеешь! — слезы заглушали голос Линетт. — Будь ты проклят! Ты заставляешь меня сожалеть, что я когда-то любила тебя! Я отдала свою жизнь… свою жизнь! Так… — она судорожно всхлипнула. По щекам потекли слезы. — Ведь ты никогда даже не спросил, почему я это сделала! Не поинтересовался, была ли у меня причина. Ты не задумывался, что могло произойти, что толкнуло меня на этот ужасный шаг? Ты даже не дал мне возможности объяснить…
— Хорошо, черт побери! — прорычал Хантep. — Ну, объясни мне. Почему? Почему ты вывернула мне душу? Почему ты вышла за другого?
— Потому что я была беременна! — выкрикнула Линетт. — Потому что я носила твоего ребенка! Вот почему!
Линетт разрыдалась. Хантер застыл, ошалело глядя на нее. Она повернулась и быстро вышла из
