роскошным по сравнению с тем, как они проводили предыдущие ночи. Будет удивительно приятно спать снова в настоящей кровати, а верхом блаженства — принять ванну, что ей пообещал привратник, когда они только вошли в гостиницу. Но, несмотря на все приятные перспективы, настроение у нее было подавленное. Линетт не могла дождаться наступления утра, когда они узнают что-либо об их дочери. Вдобавок ко всему она чувствовала себя странно одинокой, было очень тоскливо.
Ей не доставало Хантера. Несколько последних дней они находились в обществе друг друга. Казалось логичным, что будет лучше немного отдохнуть от присутствия друг друга, одновременно зная, что их разделяет только несколько комнат. Это выглядело глупо, но Линетт не могла подавить в себе состояние одиночества, как только рассталась со своим спутником. В комнату была доставлена большая и вместительная железная бочка, которую прислуга наполнила теплой водой. Ванна помогла Линетт восстановить утраченные физические силы и упавший дух. Примерно через два часа за ней зашел Хантер, и они спустились вниз, в столовую, обедать. Сразу же отчужденность и пустота в ее душе исчезли.
Когда Хантер вновь ее увидел, его брови поползли вверх от неожиданности, и он тихо присвистнул. До того как принять ванну, Линетт отдала в чистку почти всю одежду. В чемодане оставались лишь чистая белая блузка да юбка. Линетт передала вещи служанке, чтобы та их погладила. И сейчас, в свежей, отутюженной одежде, с ниспадающим каскадом вьющихся только что вымытых блестящих волос, Линетт выглядела настоящей знатной дамой. Более того, Линетт поняла по выражению лица Хантера, что она производила впечатление просто неотразимой красавицы.
Хантер, очевидно, тоже приняв ванну, подстригся у парикмахера и побрился. К своему костюму он добавил жакет и выглядел дьявольски красивым. Линетт, направляясь с ним под руку в столовую, испытала чувство гордости. Вместе они смотрелись шикарно.
Блюда показались замечательными. Все это не походило на надоевшую дичь, которой они питались во время путешествия. Но Линетт вдруг поняла, почему не может испытать настоящего наслаждения от еды, так как вся дрожала от нетерпения. Все, о чем она была в состоянии сейчас думать, — это об их завтрашнем визите. Она нервничала и во время обеда. Потом Хантер проводил ее назад в номер. Остав-шись одна, она то мерила шагами комнату, то садилась, сосредоточившись лишь на одном. Линетт вскакивала с места и подходила к окну, затем снова возвращалась к кровати, шла к двери или к стулу. Так она металась по комнате, пока наконец, устав от своей собственной суеты и обессилев, не легла в постель, и тогда только успокоилась на некоторое время.
Однако ей удалось ночью все же немного вздремнуть. Но на следующее утро она проснулась с восходом солнца, когда только забрезжил рассвет, оделась в считанные минуты, но есть не могла — кусок не шел в горло. От волнения ее немного подташнивало, и она заметила, что Хантер тоже оставил большую часть своей еды нетронутой. Сразу после завтрака они отправились в приют, который находился на окраине города.
Большое красное кирпичное здание производило впечатление скуки и заброшенности. Глядя на него, Линетт вдруг ощутила, как внутри у нее все сжалось от страха и волнения. Наконец-то она узнает что- нибудь о своей дочери. Она взглянула сбоку на Хантера, не понимая, что он испытывает в эту минуту. На его лице ничего нельзя было прочесть. Почувствовав ее вгляд, он повернулся и посмотрел внимательно.
— Готова? — Его глаза испытующе смотрели на Линетт, которая была абсолютно серьезна и сосредоточена.
— Думаю, да, — немного задыхаясь от волнения, ответила его спутница.
Хотелось поскорее узнать, что случилось с ее малышкой. И больше всего на свете, в то же время она досмерти боялась услышать сразу конкретные сведения. Что именно они узнают? Что, если, в конечном счете, она умерла? Вдруг ее удочерил какой-нибудь ужасный, жестокий человек, и дочка эти годы жила в нищете и горе? А если она все еще здесь? Боже мой, сейчас все станет известно.
— Хорошо. Идем.
— Да, пусть скорее все выяснится, — твердо решила Линетт.
Хантер взял Линетт за локоть, и они вошли в ворота.
Во внутреннем дворике играли одетые в одинаковые серые платья дети, которые, как по команде, одновременно обернулись на вошедших мужчину и женщину. В свою очередь, Линетт разглядывала их, и сердце разрывалось на части от жалости. Играя, девочки казались неестественно тихими, а их дешевая, мрачного цвета форма, добавляла скуку и однообразие к общему бесцветному фону приюта. Линетт не могла без содроганий думать, что ее дочь росла в таком ужасном месте.
Хантер с достоинством постучал во входную дверь дома. Спустя пару минут им открыла девочка- подросток в скромном форменном платье.
— Здравствуй. Мы бы хотели поговорить с кем-нибудь из старших. Речь идет о ребенке, которого принесли сюда несколько лет назад, — сказал ей Хантер
Девочка непонимающе заморгала.
— Может быть, необходимо увидеться с настоятельницей, — подсказала Линетт.
— А-а… — Лицо ребенка посветлело. — Но ее нельзя сейчас отвлекать.
— Тогда с помощницей. — Хантер подбадривающе ей улыбнулся.
После непродолжительной паузы девочка понимающе кивнула и собралась уходить.
— Подождите здесь. Я позову сестру Матильду, — сказала она. — Кажется, она свободна.
Девочка поспешно исчезла где-то в глубине темного коридора.
Линетт бросила на Хантера хмурый взгляд.
— Интересно, какой эффект произведут твои улыбочки на монахинь?
Хантер лениво усмехнулся, а глаза чуть прищурились. От этого сердце Линетт обычно начинало биться быстрей.
— Попробовать не будет лишним, — логично заметил он, настраиваясь на будущую беседу.
— Только не обидь их, — посоветовала Линетт. — Не забудь, они Христовы невесты.
Хантер изогнул брови дугой в немом вопросе.
— Это ведь не значит, что они бесчувственны, не так ли?
— Ты так считаешь? — покачала головой Линетт.
— Еще бы! Никогда не помешает затронуть чисто женскую струнку и немного польстить. Не имеет значения, кто перед тобой. Девица, дама в годах или монахиня. Это подсказывает мой жизненный опыт, — Хантер произнес свою короткую речь с легкой иронией.
Линетт округлила глаза.
— Честное слово. Кажется, ты с годами стал намного испорченнее.
— Вообще-то я довольно тихий. Я флиртовал только, чтобы убедиться, что ты ревнуешь.
— Я не ревновала.
— Тогда или сейчас?
В его зеленых глазах появилась насмешка.
— Ни тогда, ни сейчас! — гневно вспыхнула Линетт, не зная, что еще можно возразить.
Иногда Хантер становился абсолютно невыносимым.
Послышался стук каблуков по каменным ступенькам, и через секунду показалась высокая, полноватая женщина, одетая в черное монашеское платье. Она остановилась перед ними, терпеливо сложив руки на животе.
— Я сестра Матильда, — произнесла она скрипучим голосом. — Чем могу вам помочь? — продолжала она, оставаясь на том же месте.
— Мы хотим отыскать ребенка, которого принесли сюда девять лет назад, — начал Хантер.
— Извините. Не понимаю. Вы хотите усыновить или удочерить ребенка? Какого-то определенного ребенка? — продолжала выяснять монахиня.
— Нет, это моя дочь, наша дочь, — решительно вмешалась в разговор Линетт. — Нам очень важно найти именно нашу девочку.
Монахиня нахмурилась, окинув взглядом дорогую на вид одежду Линетт и как бы оценивая.
— Так вы говорите, что отдали ее нам девять лет назад? Как ее звали?
— Я… я не уверена, — голос Линетт задрожал. — Не я приносила ее сюда. Приносил совершенно другой человек. Полагаю, это могла быть миссис Барбур, Луиза Барбур. Девочку хотели назвать Джулией.
Монахиня странно посмотрела, но не стала возражать и выдержала небольшую молчаливую паузу.
