время об этом думали. Конечно, я могла одна прийти к тебе, но, если честно, я побаивалась. Ты ведь не просто сестра Гарри, ты – мировая знаменитость. Мне бы пришлось как-то доказывать, что я действительно пришла от Гарри, что я его друг, а не просто человек с улицы. Мы не могли придумать, как пробиться к тебе через стену окружаюших тебя людей. И потом, хотелось прийти уже не с пустыми руками, и мы решили подождать, пока что-нибудь выясним о смерти Молли. Пожалуйста, попытайся нас понять.
Ее слова потрясли меня, я вдруг поняла, как много в них правды. Неужели я действительно так высоко вознеслась, что они боялись обратиться ко мне? И чем больше я думала, тем больше убеждалась в том, что я действительно очень оторвана от мира. Да, я много времени провожу на публике, но личная моя жизнь закрыта от всех. Я взглянула на Гарри и позавидовала ему. Мне вдруг захотелось, чтобы и в моей жизни был близкий человек. Не пора ли, подумала я, спуститься с пьедестала супермодели в нормальную, обычную жизнь?
Я предложила было Гарри денег, чтобы снять квартиру и купить кое-что из одежды, и сразу же поняла, что совершила ошибку. Им не нужно ни моего богатства, ни моей славы, им нужна я сама – та самая живая девушка, что все время скрыта под нарядами знаменитых модельеров.
Уже сидя с шофером в своей машине, которая выруливала к автостраде на Лондон, я вдруг подумала: «А есть ли она там еще, эта живая девушка?»
Финала конкурса «Девушка года» в нью-йоркском отеле «Плаза» я ожидала с некоторым опасением. То, что мне вместе с Чарли Лобьянко придется вести программу, то есть, как на церемонии вручения «Оскаров», стоять за импровизированной трибункой и читать всякие глупости, сочиненные устроителями, – волновало меня меньше всего. Дело в том, что одним из членов жюри конкурса будет Тадзу Такамото, глава японской компании, которая осуществляет проект «ЛЕБЕДЬ». Последнее время обязанности главной девушки проекта стали меня порядком тяготить, и я даже показала Чарли свой контракт, чтобы он поискал там какую-нибудь лазейку. Он сказал, что через год контракт можно разорвать. Но, поскольку я разрываю его досрочно, проработав три года вместо пяти, я должна буду уведомить руководство компании за шесть месяцев до ухода. Другими словами, если я хочу уйти, то в ближайшие три месяца мне надо сообщить об этом мистеру Такамото, – кстати, я никогда не называла его просто Тадзу.
Мистер Такамото вполне годился мне в дедушки. Он прекрасно сохранился, но тем не менее лет ему было очень много – он еще помнил землетрясение в Токио 1923 года. Вокруг поговаривали, что, мол, ему уже давно пора на покой, но, насколько я могла судить, он был в полном порядке и хорошо ориентировался в делах фирмы. Мне нравились его очаровательные старомодные манеры, и некоторым образом он действительно напоминал моего деда. Обычно он слушал меня с таким выражением на лице, что я чувствовала себя одновременно и маленькой девочкой, и умудренной женщиной. Я понимала, что эта его улыбка вызвана не столько вежливостью, сколько замешательством – блестящий мир моделей и моды в известном смысле его шокировал. Я почти ничего не знаю о Японии и ее культуре, но догадываюсь, что старшему поколению японцев вряд ли может нравиться, что по подиуму расхаживают полуголые женщины.
Когда я стала главной девушкой проекта «ЛЕБЕДЬ» и меня должны были представить мистеру Такамото, Чарли кратко проинструктировал меня, как себя вести. Он объяснил, что японцы терпеть не могут вторжения в их мир, они считают себя единственными и неповторимыми, и всякий человек со стороны, то есть иностранец, который начинает расспрашивать о тонкостях их культуры, вызывает у них досаду. Это означало, в частности, то, что даже если мистер Такамото и относился ко мне с известной теплотой, он бы просто взбесился, если бы я вздумала держаться с ним просто и по-приятельски, как, скажем, с тем же Чарли. И еще я узнала, что самоуверенность и напористость, эти основы американского образа жизни, в Японии стоят в числе смертных грехов, и потому, несмотря на скромность и как бы незаметность мистера Такамото, ни на секунду не забывала, что от этого человека в очень большой степени зависит моя карьера.
Случайно я узнала, что несколько лет назад мистеру Такамото, ушедшему было на покой, из-за семейной трагедии вновь пришлось вернуться в бизнес. Сын мистера Такамото, сменивший отца на посту председателя компании, погиб в авиакатастрофе. Следующим наследником был Хиро Такамото, внук, который как раз в то время получал образование в Америке и Европе. После смерти отца Хиро вызвали в Осаку, управлять компанией. Он с радостью ухватился за этот шанс, но Америка сильно испортила его, и он начал употреблять свою власть во вред себе и другим. Смазливый, стройный, удивительно высокий для японца, он приобрел привычки типичного западного плейбоя. Пил, баловался наркотиками, волочился за женщинами – даже меня пытался соблазнить почти сразу же после того, как я стала главной девушкой проекта «ЛЕБЕДЬ». Хиро был типичным представителем нового поколения японцев, так называемого Хрустального Поколения, помешанного на конкуренции, материализме и западных ценностях общества потребления – настоящее проклятие для старого мистера Такамото. Но если старший Такамото действительно мог выдержать любую конкуренцию, то Хиро был абсолютно бездарен в бизнесе, и всем было очевидно, что такой председатель компании непременно разорит ее. У старшего Такамото не было выбора, и он снова вернулся к делам. Хиро дали чисто символическую должность в нью-йоркском отделении компании; впрочем, он скоро снова пустился во все тяжкие.
И все же я должна предупредить мистера Такамото о своем уходе, я слишком уважаю его. И потом, многим ему обязана. Он так хорошо относится ко мне, постоянно твердит, что мои черные как смоль волосы и кожа оттенка слоновой кости делают меня похожей на японку, хотя на самом деле у японок кожа не белая, а «цвета спелой пшеницы», так говорят они сами. И еще он однажды сказал мне, что всю жизнь хотел иметь дочь, похожую на меня. Можно, конечно, попросить Чарли сказать ему о моем решении, но, к сожалению, я чувствовала, что должна это сделать сама – иначе совесть замучает. Странно, что я так волновалась по поводу этого разрыва, в общем-то обычного в нашем жестоком бизнесе. Но ничего не поделаешь: мистер Такамото почему-то значил для меня очень много, хотя в этом мире моды мне лично было почти на всех наплевать.
Честно говоря, я и сама не знала, почему мне непременно хочется уйти из проекта «ЛЕБЕДЬ». Похоже, мне вообще наскучило быть супермоделью. И я хочу уйти. И теперь я могу себе это позволить. У меня достаточно денег; если их с умом вложить, то хватит до конца жизни и мне, и Гарри, если он, конечно, согласится принять что-нибудь от меня. Какие бы решения я ни принимала, я всегда учитывала и интересы Гарри.
Финал конкурса «Девушка года» в Нью-Йорке был куда более изысканным мероприятием, чем стихийное сборище в лондонском «Хилтоне». Смокинги, черные бабочки, вечерние платья, и никакой толпы у входа. Все это сильно походило на обычный серьезный показ, с той только разницей, что происходило не в огромных шатрах на Брайант-сквер, позади Публичной нью-йоркской библиотеки, а в знаменитой гостинице «Плаза».
В конкурсе в общей сложности приняло участие около трехсот тысяч девушек со всего света, в финал вышли победители региональных конкусов из тридцати пяти стран. Я знала, что у девушек позади изматывающие репетиции, ночь за городом и традиционный объезд Центрального парка в сопровождении поклонников. Знала я и то, что над ними усердно поработали лучшие парикмахеры и специалисты из института красоты. Большинство девушек впервые в Нью-Йорке, а многие иностранки вообще впервые в Штатах.
Я могла себе представить, что творится у них на душе, как кружит им голову контракт с агентством
