залитых водой построек. Вечер постепенно уступил место ночи, унеся с собой последние лучи заходящего солнца, а уличные фонари так и не зажглись. Скоро район храма, Рабочий лабиринт и Лига Веревки погрузились во тьму.
На Пикл-лейн ожидали наступления ночи двенадцать угрюмых призраков. Убийцы-спайны неподвижно стояли в своих неизменных кожаных одеждах прямо под проливным дождем, держа наготове мечи, ножи и арбалеты. Из всей дюжины дрожь пробирала лишь Рэйчел. Она не раз видела эти лица, но не могла назвать ни одного имени.
– Ты будешь приманкой, – произнес спайн с мертвыми глазами и кривым шрамом через весь нос.
– Почему я?
– Ты обладаешь способностью приводить ее в бешенство.
– А ты нет? – фыркнула Рэйчел. – Не льсти себе. Только рот открой, она уже с катушек слетит от ярости, точно говорю.
– Ты должна спровоцировать ее, адепт. Карнивал отзовется – отзовется на оскорбления. У тебя талант к применению подобных эмоциональных… средств. Ты будешь приманкой.
Любой разговор со спайнами подобен беседе с кирпичной стеной. Временами Рэйчел почти радовалась, что ей пока удалось избежать ужасной муки – процедуры посвящения, которая призвана очистить душу адепта и избавить его от ноши чувств и эмоций.
– Безусловно, ты будешь расходным материалом, – добавила распущенного вида девица с полными бледными губами. Рядом стояла худенькая девушка с синими кругами под глазами и пустым взглядом.
Рэйчел перевела взгляд с одного безразличного лица на другое и, встретив в них лишь бесконечное равнодушие, тихо повторила:
– Расходный материал. И как я могла забыть. Глупо с моей стороны. Спасибо, что напомнила. Девица бесстрастно кивнула.
Оскорбления, сарказм, ирония никогда бы и не смогли дойти до коллег Рэйчел. Можно было бы с таким удовольствием врезать гадине, если бы это хоть чуть-чуть ее разозлило, а от битья по кирпичной стене какое удовольствие? Тем не менее, несмотря на это, Рэйчел завидовала и этой женщине, и всем остальным. Посвящение дарило адепту внутреннее спокойствие, получив которое, Рэйчел не стала бы оплакивать потерю собственного «Я».
– Отлично. Убирайтесь только с глаз моих, – отрезала она. – Встретимся в планетарии.
– Не вступай в бой с Карнивал до тех пор, пока не будет готова ловушка.
– А если она атакует раньше?
– Не делай ничего.
– Ничего? – Да.
– Как прикажете. – Рэйчел сжала кулак.
Спайн с мертвыми глазами кивнул.
– Черная луна поднимается. – По его немой команде группа растворилась в ночной темноте, оставив Рэйчел наедине с городом.
Ничего не делать? Девушка резко повернулась, выругалась и вернулась на прежнее место. Ну уж нет, лучше она забредет в какую-нибудь таверну и выпьет рому, как все нормальные люди. Может быть, встретит мужчину… Может быть…
Может быть, для нее еще не все потеряно.
Рэйчел сорвалась с места и бросилась прямо навстречу дождю по безлюдным улицам. Сырой воздух сгущался, и в атмосфере ощущалось напряжение. Темные дома зашептали тысячами голосов: проверяли ставни, заколачивали двери, повсюду гремели железные решетки, цепи, засовы и замки. Дипгейт готовился к предстоящей битве.
– Монетку пилигриму? – Откуда ни возьмись появилась грязная фигура; из-под капюшона торчали длинные сальные космы нечесаных волос и борода, обсыпанная крошками. – Сэр, поднимается черная луна. Воздух сегодня чистый и свежий, и мы пока еще живы. В вашем сердце кровь, а в моем – клей. Не правда ли, просто великолепно! Пожертвуйте монетку.
Глюман? Это тряпье скрывает липкую желтую кожу, из которой сочатся яды и химикаты. А кровь у него… другая.
– Сэр? – ответила Рэйчел.
– Ах, миледи. По голосу совсем молодая, да красивая какая… Да, да. Я слышу грудь, боже мой, а бедра… тугая одежда – кожа, я прав? Как ужасно. Гуляет одна и без спутника в такую-то жуткую ночь. Он выгнал тебя на улицу? Или умер и бросил несчастную, обезумевшую от горя малышку шататься по городу? Зарезан? Прими мои соболезнования, бедный котеночек.
Рэйчел догадалась, что разговаривает со слепым. Поэтому он и услышал ее шаги.
– Все это ты узнал по одному слову?
– Уже восемь слов, красавица, и каждое такое тяжелое от горя и страдания, что сейчас мостовая провалится. Еще я слышу тоску. Ты вся в смятении и нерешительности, бедняжка. Я слышу затаенное желание в твоем голосе. Я слышу… – Он остановился, прислушиваясь, потом понизил голос. – Ах, черт побери, вот оно что. Ты вся промокла, да? Насквозь. – Нищий начал раскачиваться взад и вперед. – Подари мне еще два слова. Два слова, чтобы заглянуть в твою душу. Для меня, пожалуйста.
Убийца вздохнула.
