– Какие два слова?
Рваный капюшон приблизился к девушке и прошептал:
– Грязный мальчишка.
– И ты хочешь, чтобы я сказала… эти два слова?
– Скажи, умоляю.
– Нет.
– Ну пожалуйста. Пожалуйста, – не унимался глюман.
– Ни за что, попрошайка.
– Котеночек, имей сострадание. Посмотри на меня, одинокого и несчастного калеку. Братья мои все до одного пропали в доках. Жена сбежала с оборванцем-резервистом. Старика-отца забили камнями на глазах Авульзора. Матушка моя…
– Хорошо, хорошо. – Иначе нищий грозил перебудить всю округу. Рэйчел робко оглянулась, убедилась, что никого нет поблизости, и прошептала: – Грязный мальчишка.
– Вожделение! Восхитительно! – завопил попрошайка. – А теперь иди поближе, присядь-ка ко мне на колени.
Рэйчел нахмурилась.
– Я слышу, как ты хмуришься.
– Что ты здесь делаешь в такое время?
– Сижу на земле да деньги клянчу.
Девушка усмехнулась.
– Очень умно. Не мог найти места поспокойнее? Не будь так уверен в эту ночь. Ты тоже в опасности.
– Да мы с Карнивал понимаем друг друга.
– Каким же образом?
– Я не охочусь за ней, а она не охотится за мной.
– Это по-честному. – Спайн не смогла сдержать улыбку. – Тебе, наверное, и разговаривать с ней приходилось?
– Я услышал шорох крыльев над головой и окликнул ее. Она ринулась вниз и сделала мне подарок.
– Подарок?
– Отличный подарок! Сладкое баранье бедрышко в ягодном соусе. Посмотри-ка сюда… – Глюман начал копошиться в грязных лохмотьях и через некоторое время извлек что-то из своего плаща.
Бродяга протянул дохлую крысу с откушенной головой. Рэйчел сморщилась.
– Она дала тебе этого… барашка?
– Ах, душа моя, я тебе слово даю. Так что, сама видишь, бояться мне нечего.
– Да, ты… счастливчик. – Рэйчел достала медную монету из сумки на ремне и аккуратно положила ее на ладонь нищего.
– Да благословит мстительный Ульсис твои ночи, – сказал нищий, а потом тихо прошептал: – А злая Айен – твои дни. – Он подмигнул незрячим глазом и гордо добавил: – Я вовсе не молюсь им обоим, мне прямая дорога в ад. Так что я поклоняюсь Айрил. Есть своя выгода в том, чтобы быть проклятым. Лабиринт расширяется. Иногда я слышу, как кровь течет по его каменным переходам прямо под заброшенными улицами и дворами. – Нищий спрятал монету. – А на это я куплю бутылку вина, чтобы отпраздновать нашу победу. Раздели его со мной, я настаиваю. Мяса хватит на двоих. Ты красавица такая и недавно овдовела. Мы могли бы с тобой…
– Нет, спасибо. Мне пора возвращаться к работе до того, как… – Девушка только сейчас сообразила, что проговорилась.
– К работе? – Глюман отпрянул назад и зашипел: – Спайн! Убирайся, сука!
Рэйчел неподвижно стояла на месте.
– Шлюха Телля.
– У меня для тебя ничего нет, – прорычал бродяга, сжав дохлую крысу.
Рэйчел резко повернулась.
– Сколько ножей тебе пришлось отмыть за свою жизнь, спайн? – прокричал нищий. Он вцепился зубами в мертвого зверька. – Ночь Шрамов – ее ночь… Черная луна… Одну душу заберет ангел… А кровь спайнов достанется Айрил!.. – Он ехидно засмеялся. – А вот души в Лабиринт не попадут. У вас их давно и нет!
Убийца ушла прочь, подальше от безумного глюмана. Она долго бродила по улицам, петляла среди мокрых цепей. Рэйчел прошла четыре таверны, где ее встречали лишь крепкие запертые двери.
Дождь наконец-то прекратился, и город вдохнул прохладного чистого воздуха. Свежий северный ветер ворвался в Дипгейт и принес звездам бледные обрывки облаков. Черепица на крышах таинственно мерцала, словно змеиная чешуя, улицы чернели между рядами зданий. Ставни были заперты, фонари и газовые лампы потушены. Лишь немногие отважились в такую ночь выйти на улицу.
Плотно сложив за спиной потрепанные крылья и обняв себя руками, Карнивал уселась на сторожевой башне Ивигарта, наслаждаясь растекавшейся по жилам силой. Каменные соколы расселись по стенам
