– Они просто перебьют нас всех. – Пусть попробуют. – Девон погрозил обрубком руки.
Сайпс нахмурился и потянулся за бутылкой.
– Ты и приземлиться не успеешь, как дикари уничтожат корабль.
– Вполне вероятно.
– Ангельское вино, Девон, – медленно проговорил Сайпс. – Ты понимаешь, что оно начинает сводить тебя с ума?
Отравитель молча улыбнулся и отвернулся к окну. Сверкающая в лучах заходящего солнца громадина странным образом вырастала откуда-то сбоку. Девон выругался и громко проговорил в одну из трубок на приборной доске:
– Ангус, очисти баки по правому борту… – Отравитель посмотрел на диск. – …Примерно восемьсот галлонов или около того. – Он снова обернулся к Сайпсу. – Видишь, как сверкает гора? Руды Блэктрона – их прозвали «горем всех саперов». Миллионы тонн руды. Удивительно, что так и не удалось найти другого источника, кроме самой горы. Ни единого. Я считаю, что Блэктрон – не естественная возвышенность, а часть чего-то, упавшего с неба миллионы лет назад. – Девон пожал плечами. – Потому-то в Мертвых песках ничего и не растет. Гора отравляет этот мир.
Сайпс бросил взгляд на Блэктрон и снова посмотрел на отравителя.
– С каких пор ты заинтересовался металлургией?
– Меня интересуют все науки – особенно запрещенные. – Девон заметил, что пресвитер избегает его взгляда. – Хватит уворачиваться, Сайпс. Почему ты помог мне?
Сайпс поднял голову и долго смотрел опустевшими глазами на гору и небо. Наконец он заговорил:
– Не должно было этого случиться. Я имею в виду охоту.
– Фогвилл.
Сайпс уныло кивнул.
– Я знал, что, если в твоих руках окажутся записи Мягких Людей, ты не сможешь удержаться от соблазна и попробуешь провести процедуру дистилляции. Ты страшно страдал от боли, яды с годами разрушили твое тело… А теперь получил способ прекратить муки. По крайней мере физические. Я сожалею, что слишком поздно обо всем узнал и не смог спасти Элизабет.
– Не смей произносить ее имя, Сайпс. – Лицо отравителя потемнело. – Ты не заслужил такого права.
– Мне очень жаль, – прохрипел старый пресвитер.
Гнев Девона испарился.
– Ты не доверял мне, не обратился ко мне напрямую?
– Конечно, нет.
– Не лишено смысла.
– Я бы сразу понял по твоему лицу, что ангельское вино готово. Не составило бы труда забрать у тебя эликсир.
Девон поднес несуществующие пальцы к лицу. Кожа была новая и гладкая. Прикосновение не вызывало боли, как раньше. Отравитель вдруг осознал, что еще носит под костюмом бинты и перевязки. За все годы он так привык к ним, что уже совершенно не замечал. Теперь бинты, конечно, можно снять: только костюм будет без них великоват. Девон даже улыбнулся.
– Ты хотел взять эликсир для себя?
– Нет. Для Карнивал.
– Спайны тебе памятник за это поставят, – заметил он вслух.
– Затея рискованная, правда? – Пресвитер сделал глоток вина. – У меня был свой расчет. После ангельского вина Карнивал больше не понадобилось бы охотиться на людей для того, чтобы поддерживать жизненные силы. Это положило бы конец Ночи Шрамов: принести в жертву тринадцать человек и спасти всех остальных. А теперь эти тринадцать мне словно удавка на шею.
Мостик резко накренился, и металлический каркас судна протяжно застонал. За стеной раздался звук, словно кто-то туго натянул и отпустил струну. Девон схватил переговорное устройство.
– Ангус, я же приказал очистить баки по правому… – Из другой трубки, эластичным проводом соединенной с панелью управления, раздался металлический голос, и отравитель схватил устройство. – Да… Нет… Оставь тысячу галлонов… по правому борту… Нет, правильно… Да, ищи что-то, похожее на запорный кран… Что? Не знаю. Просто поверни проклятую штуковину пару раз!..
Через несколько мгновений «Биркита», зашипев и вздрогнув, вернулась в правильное положение. Горизонт более или менее выровнялся и начал переворачиваться на другую сторону. Девон снова потянулся к трубке, но судно мгновенно выпрямилось.
Отравитель обернулся на пресвитера и внимательно присмотрелся к старику. Как-то не вязалось это его объяснение. Неужели Сайпс так просто позволил бы похитить тринадцать невинных душ, лишь чтобы прекратить убийства в Ночь Шрамов? Это шло вразрез со всеми принципами и ценностями, которые так самоотверженно проповедовали сам пресвитер и его Церковь. Разве найдется преступление страшнее в глазах бога, которому вы служите? Нечто большее поставлено на карту. Он что-то скрывает, чего-то боится, если готов навлечь на себя гнев бога. Не боится ли Сайпс собственного бога? Или того, что считает богом?
– Скажи мне, что в действительности находится на дне ямы?
