Тысячеликий герой

149. Брахма, Вишну и Шива, соответственно Создатель, Хранитель и Разрушитель, составляют троицу в индуизме, как три аспекта действия одной созидающей субстанции. После VII столетия до Р.Х. статус Брахмы претерпел изменение, и он стал просто созидающим посредником Вишну. Таким образом, индуизм сегодня разделен на два основных лагеря: в одном, главным образом, поклоняются созидателю — хранителю Вишну, в другом — Шиве, разрушителю мира, который соединяет душу с вечным. Но эти двое, в конечном итоге, суть одно. В данном мифе именно благодаря их единому действию добывается эликсир жизни.

150. См. Ramayana, I, 45; Mahabharata I, 18; Matsya Purana, 249–251 и многие другие тексты См также.: Zimmer, Myths and Symbols in Indian Art and Civilization, pp 105 ff.

151. Marco Palhs, Peaks and Lamas (4th edition, London: Cassel and Co., 1946), p324

152. Shn — Chakra — Sambhara Tantra, Volume VII «Tantric Texts» (London, 1919), p 41 «Когда возникает сомнение относительно божественности этих мысленно представляемых богов, — гласит дальше текст, — следует сказать: ‘Эта Богиня — всего лишь воспоминание тела’, — и помнить, что Боги составляют собой Путь»(/ос. с(7.)

153. Ср., например. C.G Jung, «Archetypes of the Collective Unconscious» (orig. 1934; Collected Works, vol.9, part I; New York and London, 1959). «Наверное, существуют многие, — пишет доктор J.C.Fliigel, — кто до сих пор хотел бы сохранить представление о квазиантропоморфном Боге — Отце как об экстраментальной реальности, даже несмотря на то, что чисто психическое происхождение такого Бога стало очевидным» (The Psychoanalytic Study of the Family, p.236).

154. «Рай», XXXIII, 82 и далее.

155. См выше, с. 168.

156. J F Stimson, The Legends of Maul and Tahaki (Bernice P.Bishop Museum Bulletin, No.127; Honolulu, 1934), pp.19–21.

157. Этот отрывок, отсутствующий в стандартном ассирийском варианте этой легенды, встречается в намного более раннем вавилонском фрагментарном тексте (см.: Bruno Meissner, «Ein altbabylonisches Fragment des Gilgamose — pos», Mttteilungen der Vorderasiatischen Gesellschaft, VII, I; Berlin, 1902, p.9). Часто отмечалось, что совет пророчицы чисто гедонистический, но следует также заметить, что в этом отрывке представлено испытание инициации, а не моральная философия древних вавилонян. Так и в Индии, столетия спустя, когда ученик подходил к своему учителю с просьбой открыть тайну бессмертной жизни, то вначале учитель отговаривал его, описывая прелести смертной жизни (Катха упанишада, 1:21, 23–25). И только если ученик продолжал настаивать, то допускался к следующей инициации.

158. Вавилонский прототип библейского Ноя.

159. Хотя на пути сюда героя предостерегли о том, что воды касаться нельзя, теперь он может безо всякого вреда для себя входить в нее. Это мерило той силы, которую он обрел, посетив древних хозяев Вечного Острова. Утнапишти — Ной, герой потопа, является архетипным образом отца; его остров, Центр Мира, является прообразом последующего греко — римского Острова Благословенных.

160. Представленный выше пересказ основан на: P.Jensen, Assyrisch — babylonische Mythen und Epen (Keilinschnftliche Bibliothek, VI, I; Berlin, 1900), pp.116–273. Вариант Йенсена является подстрочным переводом основного сохранившегося текста, ассирийской версии из библиотеки Царя Ашурбанипала (668–626 до Р X.). Также были найдены и расшифрованы отрывки намного более древнего вавилонского варианта и еще более древнего шумерского оригинала (III тысячелетие до Р.Х.).

161. Ко Hung, Net Pien, Chapter VII (Obed Simon Johnson, A Study of Chinese Alchemy Shanghai, 1928, p 63).

Ко Хун разработал несколько других, очень интересных рецептов, один — делающий тело «бодрым и роскошным», другой — дающий способность ходить по воде Относительно обсуждения места Ко Хуна в китайской философии см Alfred Forke, «Ко Hung, der Philosoph und Alchimist», Archtv fur Geschic — hte der Philosophw, XLI, 1–2 (Berlin, 1932), pp 115–126.

162. Herbert A Giles, A Chinese Biographical Dictionary (London and Shanghai, 1898), p372.

163. 165 Афоризм в духе тантризма.

164. Лао Цзы, Дао дэ цзин 16.

165. Данте, «Рай», XXXIII 49–57 цит пр , сс. 379–380.

166. Кена упанишада, 1 3.

167. Старшая Эдда, «Речи Высокого», 138 {цит пр ), с 202

168. Jataka, Introduction, 1, 75 (см Henry Clarke Warren, Buddhism in Translati ons (Harvard Oriental Series, 3) Cambridge, Mass Harvard University Press, 1896, pp 82–83).

ГЛАВА III. ВОЗВРАЩЕНИЕ

1. Отказ от возвращения

Когда герой завершает свои искания, проникнув к источнику силы или снискав благосклонность некоего мужского или женского, человеческого или животного ее воплощения, искателю приключений еще предстоит возвращение со своим обретенным жизнепреобразующим трофеем Полный круг, правило мономифа, требует, чтобы герой приступил теперь к выполнению следующей своей задачи — доставил руны мудрости, Золотое Руно или спящую принцессу в царство людей, откуда он вышел и где это благо может помочь возрождению общины, нации, планеты или десяти тысяч миров.

Но нередко герой отказывается исполнить свой долг Даже Будда после своего триумфа сомневался, можно ли донести до других откровение осознанного им Рассказывают и о святых, что так и ушли из мира, пребывая в божественном экстазе Таких героев, о которых повествуется, что они навечно избрали своей обителью благословенный остров не ведающей старения Богини Бессмертного Бытия, действительно немало.

Существует трогательная сказка о древнем индусском царе — воителе по имени Мучукунда Он родился от левой половины своего отца, так как отец по ошибке проглотил детородную настойку, приготовленную браминами для его жены[1]; и как подтверждение многообещающего символизма этого чуда, рожденное без матери диво, плод мужского лона, выросло таким царем среди царей, что когда однажды боги потерпели поражение в своей вечной борьбе с демонами, они обратились к нему за помощью Он помог им одержать великую победу, и они со своего божественного соизволения обещали ему исполнение его самого большого желания. Но что может пожелать тот царь, что сам почти всемогущ? Какое величайшее благо из благ мог бы представить себе такой господин среди людей? Сказание гласит, что царь Мучукунда очень устал после битвы: все, что он попросил, — это чтобы ему даровали сон без конца и чтобы любой человек, случись ему нарушить сей сон, был бы сожжен дотла, как только царь откроет глаза.

Это благо было даровано ему. Глубоко в недрах горы, в пещерном гроте царь Мучукунда лег спать и покоился там, в глубоком сне. Одна эра сменяла другую, люди, народы, цивилизации, мировые эпохи поднимались из небытия и уходили снова, а допотопный царь оставался в своем бессознательном блаженстве. Вне времени, как фрейдовское бессознательное под всеми напластованиями исполненного драматизма и подвластного времени мира колеблющихся восприятий нашего «я», этот древний человек в недрах горы, погруженный в глубокий сон, все жил и жил.

Его пробуждение наступило — но с неожиданным поворотом, который в совершенно новом свете