— Ну, бывайте.
— Прощайте.
Три снежных ребенка и девять снежных волков отправились на запад.
Вскоре небо на востоке замерцало, как желтая роза, засверкало янтарным цветом, запылало золотом. Холмы и равнина лежали под снегом.
Снежные волки рухнули на землю без сил. Снежный ребенок тоже уселся и рассмеялся. Его щечки снова алели как яблочки, а дыхание было как аромат лилий.
Яркое солнце величественно поднималось из-за горизонта. Утро было свежим и невыразимо прекрасным. Окрестности заливали лучи персикового цвета. Снежные волки поднялись, широко зевнули, и в открытых пастях затрепетали язычки лилового пламени.
— Следуйте за мной. Как только взойдет солнце, нам нужно разбудить мальчишку.
Снежный ребенок побежал туда, где накануне засыпал мальчишку снегом.
— Ройте здесь.
Снежные волки тут же принялись рыть снег задними лапами. Ветер уносил снежную пыль, словно дым.
Из деревни спешил человек в снегоступах и меховой накидке.
— Довольно! — приказал снежный ребенок, когда из-под снега показался краешек красного одеяла. — Твой папа пришел. Просыпайся! — крикнул он, взлетая на дальний склон, и поднял облако снежной пыли.
Мальчишка зашевелился. А к нему уже что было сил бежал человек в меховой накидке.
АПРЕЛЬ ГОРНОГО ЛЕШЕГО
В кипарисовой роще на горе Нисинэ охотился горный леший. Выгнув спину, как кошка, и выпучив огромные, словно блюдца, золотые глаза, он выслеживал зайцев.
С зайцами нынче не повезло, зато удалось изловить фазана. Потревоженный фазан попытался было взлететь, но леший, сжавшись в пружину и прижав к себе руки, метнулся вперед и упал на фазана, расплющив того в лепешку.
Обрадовался леший, аж покраснел весь, растянул в ухмылке пасть от уха до уха. Небрежно помахивая добычей, он вышел из рощи. Выйдя на южную сторону, сплошь залитую солнцем, он вдруг бросил фазана в сухую траву, поскреб ногтями в красных волосах, свернулся калачиком — и сладко заснул.
Где-то неподалеку распевала свои песенки малая птаха — фюить-фюить — а в сухой траве покачивались только что распустившиеся нежно-лиловые «змеиные язычки».
Горный леший перевернулся на спину и уставился в синее-синее небо. Пестрое, как горная груша, солнце отливало червонным золотом, в воздухе растекался сладкий аромат сухой травы, а на вершинах гор, вздымавшихся прямо за спиною, ярко светились окруженные ореолом белые шапки снега.
«Ох и вкусная, наверное, штука эти солнечные конфеты… — подумал горный леший. — Уж сколько их делает Солнечная госпожа — и не счесть… А мне так ни одной и не досталось…». По синему чистому небу бесцельно плыли на восток легкие влажные облака.
Леший заурчал и лениво подумал:
«Вот ведь, возьмем облака… Летают они по небу по воле ветра — то появляются, то исчезают… Отлично устроились. Верно, это и называется — жить, как 'перекати поле'».
И тут его ноги и голова сделались легкими-легкими, лешему даже почудилось, что он повис в воздухе вверх тормашками. И полетел он куда-то, покачиваясь, сам не зная куда. Ни дать, ни взять — «перекати- поле»… А может, и впрямь его несло ветром.
«Сейчас я над Семилесьем. Да, точно, здесь семь лесов. Иные зелеными соснами заросли, а есть совсем лысые, желтые, как одеяние монаха.[15] Раз уж забрался в такую даль, пожалуй, что и до города доберусь, тут рукой подать. Только нужно принять другое обличье, а то в таком виде и насмерть забить могут!» — бормотал себе под нос леший. Раз-два, и готово — вместо лешего появился дровосек. А город был уже совсем близко. Голова у лешего по-прежнему была легкая-прелегкая, как воздушный шарик, да и руки-ноги слушались довольно плохо, а потому он медленно и осторожно вошел в город.
У городских ворот с давних пор стояла рыбная лавка. На прилавке были навалены грязные соломенные мешки с соленой кетой и сплющенные головы иваси. Под навесом крыши болтались красновато-черные щупальца пяти вареных осьминогов. Горный леший внимательно осмотрел их всех.
«Какие прекрасные щупальца! — восхитился он. — Все в бородавках, а как лихо закручены. Это куда красивее, чем штаны для верховой езды у господина помощника инженера из уездной управы. Представляю, как они великолепны, эти могучие осьминоги, когда они ползают в синей мгле по дну морскому!
От восхищения леший даже палец невольно в рот засунул. И тут к нему подошел китаец в светло- голубом платье, с огромным тюком за плечами. Он было уже прошел мимо, как вдруг остановился и похлопал лешего по спине.
— Китайские ткани… Продаю китайские ткани! — пропел он. — Покупайте «рокусинган»,[16] очень десево, больсяя тяська!
Леший удивленно обернулся.
— Не надо! — оглушительно рявкнул он, но заметив, что на его странный голос в изумлении обернулись хозяин рыбной лавки с багром в руках и другие деревенские жители в накидках из коры липы[17] поспешно замахал руками и прошептал.
— Ладно, ладно. Куплю.
На что китаец сказал:
— Мозесь не покупать, только смотли. — И свалил мешок со спины прямо посреди дороги.
А горного лешего при виде красноватых, влажных, как у ящерицы, глаз китайца почему-то мороз пробрал по коже.
Между тем торговец быстро распустил на тюке желтый плетеный шнур, развернул платок-фуросики,[18] откинул крышку сундучка и выудил из него лежавшую прямо сверху маленькую красную бутылочку со снадобьем.
«Ух!! Какие тонкие пальцы. А ногти-то, ногти какие острые! Как-то мне все страшней и страшней… — подумал леший.
А китаец тем временем достал два малюсеньких стаканчика размером с мизинец и всучил один лешему.
— Мозьно пить, мозьно пить… Не яд, не яд! Пей-пей. Смотли! Я пельвый пить! Я пиво пить, тяй пить, яд — не пить! Это вольсебное следство, дольго-дольго зить будись! Пей! — И китаец опрокинул в рот свой стаканчик.
«Может и, правда, выпить?» — подумал леший. Огляделся по сторонам — и видит: стоят они с китайцем не на городской улице, а в чистом поле, синем, как небо, — и кроме них вокруг ни единой живой души. Только он, да красноглазый китаец. И стоят по разные стороны от тюка. А на траве лежат их черные-пречерные тени.
— Пей-пей! Дольго зить будись! Ну зе, пей! — Китаец все ближе и ближе тянул к лешему свои острые ногти.
Леший совсем растерялся. «Выпью — и убегу», — решил он и залпом проглотил китайское снадобье. Но тут… Тут с ним стало твориться нечто невероятное. Тело его вдруг утратило все углы и изгибы, стало плоским и стремительно уменьшилось в размерах. Не успел он и глазом моргнуть, как превратился в лежащую на траве коробочку.
«Обманул, сукин сын, обвел-таки вокруг пальца! — с тоской подумал леший. — Видел же я, видел, какие у него острые когти! До чего все ловко подстроил, скотина!»
Увы! — возмущайся, не возмущайся, а дело сделано. Превратился леший в малюсенькую коробочку с лекарством…
А китаец аж запрыгал от радости. То одну ногу поднимет, то другую, еще и ладонью по ступне
