выяснилось, что я ничего не могу оставить, но и взять с собой мне тоже нечего.
– Это чудовище ты тоже прихватишь с собой? – спросила Джилл. Тобиас только что в очередной раз порвал ей чулки, поэтому она не испытывала к нему особо нежных чувств. – В таком случае я к тебе, дорогая Элли, наверное, не приеду.
– Джилл, ты должна меня навестить, – я смахнула слезу, однако Джилл это вряд ли заметила, поскольку её собственные глаза тоже были полны влаги. – Но оставить здесь мою пушистую детку… – мой голос дрогнул, – ты, должно быть, шутишь. Он отправляется в мышиный рай. Грызуны там в каждом шкафу. Нам обоим предстоит трудовая каторга.
Пророчество сбылось в полной мере.
Вернувшись в Мерлин-корт, мы с Беном обнаружили, что тётушка Сибил перебралась в домик на Утёс, оставив после себя рекордное количество грязных тарелок в раковине, а также горы мятых коробок, сломанных вешалок и газет начала века. Первым делом требовалось развести гигантский костёр подальше от дома, чтобы не спалить поместье дотла.
Как истинный мужчина, Бен сразу же водрузил пишущую машинку на обеденный стол и принялся марать лист за листом. Место для машинки он освободил очень простым способом – не мудрствуя лукаво, составил на пол всё, что ему мешало: фарфоровую супницу с отколотыми краями; драный кусок алого бархата, предназначение которого, сколько я ни ломала голову, мне угадать не удалось; несколько пыльных упаковок из-под яиц; журналы, подсвечники и бюст Черчилля с обломанной сигарой.
Я опёрлась о косяк и милым голоском проворковала:
– Составляешь опись вещей для благотворительной распродажи?
– Что? – Бен многозначительно покрутил пальцем у виска.
– Меня тоже хочешь вписать? Так вот, мы с тобой как две половинки разрезанной банкноты – одну меня тебе не продать. Ты сам перестанешь кормить свою механическую подружку завтраком или мне выдернуть из-под тебя стул?
– Да что ты ко мне прицепилась? – прищурясь, Бен принялся выправлять лист бумаги. – Я думал, на тебя произведёт впечатление моя самодисциплина. Не прошло и получаса, как мы прибыли, а я уже приступил к производству пуританского романа. Можешь быть довольна, я воспользовался твоим советом. Главная героиня – монахиня, как её там… ах, да, сестра Мэри Грейс. Американка, внедрившаяся в ЦРУ, умело замаскировавшись под танцовщицу диско. Как ты находишь?
– Я нахожу, что эта твоя монахиня может провалиться ко всем чертям, а ты изволь дать мне ключи от машины, чтобы я съездила в деревню и закупила продукты для долговременной осады. Тебе разрешаю надеть фартук и тем временем поскрести грязь. А то чего доброго совсем разленишься и будешь выставлять на ночь сапоги, чтобы их почистили.
– Ты не говорила, что умеешь водить машину, – приятно удивился Бен.
– А ещё я умею сидеть на стуле и мыть уши…
– Намёк понял. Ключи на гвоздике у двери конюшни. Я попросил бы тебя купить солодового хлеба.
Я сделала пометку в своём списке.
– Тебе лучше держаться подальше от своей машинки, сказала я, направляясь к двери. – Через тридцать секунд она взорвётся.
От дома конюшню отделял внутренний дворик, к которому с одной стороны примыкал ров, а с другой – арка в псевдонорманском стиле. Натянув для тепла короткую шерстяную кофту, я взяла сумочку, перекинула ремешок через плечо и, обхватив себя руками в качестве импровизированной грелки, совершила короткую пробежку по скользким, поросшим мхом плитам. Потянув обитую коваными гвоздями дверь, я некоторое врем постояла, привыкая к темноте. Всего лишь пару раз стукнувшись о наклонную балку и ткнувшись рукой во что-то мягкое и податливое (как потом выяснилось, в гигантскую паутину), обнаружила ключи от машины. Я уже повернула назад, когда заметила в дальнем углу какое-то движение.
Летучая мышь? Но летучие мыши не умеют разговаривать, если не считать тех, что превращаются в вампиров, дабы полакомиться кровью беззащитных девушек. Так вот эта мышь разговаривать умела. Я попятилась к двери. В мышином голосе определённо слышалось что-то загробное.
– Кто там? – вопросило нечто.
– А вы кто? – распахнув двери, я впустила в конюшню солнечный свет.
В сумраке мне удалось разглядеть лицо: взъерошенные волосы, жёсткие щёточки усов. Где-то я его уже видела. Сотни бродяг, что прячутся в сараях по всей стране, выглядят примерно одинаково.
– Джонас Фиппс! Неужели в этом жутком доме каждый выходит прогуляться в самый неподходящий момент? Уж не знаю, кто в следующий раз надумает пугать меня.
– Я вовсе не хотел напугать вас, хозяйка. Просто заглянул сюда. Я прогуливался, когда тут закричали, будто свинью режут.
– Так это, видно, я. Ударилась головой о балку, – я протянула руку, коснувшись книги, которую он зажал под мышкой.
– Я вижу, вы занялись делом, мистер Фиппс. Можно взглянуть?
– Да не-е, всего лишь книжонка о ветреной девке, которую обрюхатил один негодный малый, и с той поры всё у бедной крошки пошло наперекосяк.
Я наклонила голову и медленно прочла:
– «Тэсс из рода Д’Эбервилей». Весёленькая история. Если этот забавный роман отвлекает вас от дел, то могу сказать, что конец там просто изумительный. Её повесили.
Джонас недовольно хмыкнул.
– А я-то думал, что там счастливый конец. Надеялся, что она всё-таки выскочит замуж. Кстати, о свадебных колокольчиках: уверен, вы с хозяином скоро пройдёте по церковному двору.
