вещь: у меня совсем нет подруг! Ну не ладится у меня дружба с женщинами, не подходим мы друг другу, вот как, например, твои синие туфли не подходят к коричневому плащу. Элли, ты не сочтешь меня страшной нахалкой, если я попрошу у тебя взаймы парочку подружек, всего на один денек?
– Ладно, – я старалась не обнаружить досады, – но пообещай, что вернешь их в целости и сохранности.
– Колокольня мне что-то тоже не нравится. – Ванесса задрала голову. – Ужасно дряхлая, правда?
– Правда. Ее выстроили в 1131 году, – подтвердила я. – Но уверена, Эвдора Шип ради тебя спрячет ее на денек в подвале.
Поднявшись по осыпающимся каменным ступеням, я собиралась уже проверить, закрыта церковь или нет, как сзади раздался душераздирающий вопль:
– О боже!
Я оглянулась в полной уверенности, что Ванесса стала свидетельницей Божьего знамения, но ничего интересного не обнаружила. Кузина ткнула в сторону кустов.
– Там кто-то есть! Я видела руку, – проблеяла Ванесса. – Такую странную, в черной перчатке, она исчезла за углом.
– Тебе померещилось.
– Наверное… – Ванесса закрыла глаза – медленно, чтобы ресницы не спутались, – и последовала за мной вверх по ступенькам. – И все-таки давай зайдем в церковь, пока какой-нибудь упырь с кладбища не начал ко мне приставать.
– Она заперта, дорогуша.
– Что?!
Я споткнулась, вцепилась в локоть Ванессы, и мы рухнули на каменные плиты. Перед нами стояла дама, облаченная во все черное, начиная с громоздкой шляпы с трепещущей вуалью, в каких щеголяли во времена первой мировой войны, и кончая ботами на пуговках. Дама была в возрасте, ей определенно перевалило за восемьдесят, но зеленоватые глаза сияли, как у молодой девушки, а на сморщенных щечках полыхал румянец.
– Простите мою бесцеремонность. – Незнакомка протянула Ванессе руки в черных перчатках. Кузина помогла мне подняться и спряталась за моей спиной. – Плохи дела, если церковь запирают на ночь.
– Опасаются вандализма… – промямлила я. Я всегда еле шевелю языком, когда вдруг сталкиваюсь лицом к лицу с человеком-легендой.
– Что за странные предосторожности. – Дама в черном грустно улыбнулась, словно припоминая времена, когда царили более мягкие нравы. – Церковь, призывающая грешников, не должна чураться хулиганов.
– Возможно, но я не вижу вреда в том, чтобы не пускать в приличное общество, людей, покупающих одежду на толкучке, – сварливо заметила Ванесса.
– «Не дорожи земными сокровищами» – так, кажется, сказано в Библии? Хорошо бы священники применили это милое правило к серебряным потирам и прочим церковным штуковинам, как, впрочем, и к земным благам. – Наша новая знакомая качнула огромной шляпой, и я вдруг увидела, как будет выглядеть Ванесса, когда ей стукнет восемьдесят. – Но не беспокойтесь, мои юные леди. – Старушка шкодливо хихикнула. – Мы отопрем дверь. Так случилось, что однажды ночью я подглядела, куда старый глупый служка прячет запасной ключ. Вот он! – Жестом фокусника дама извлекла из кармана ключ.
– Стоит ли забираться в церковь, когда настоятельница мирно спит, ни о чем не ведая? – возразила я, представив, как меня вышибут из Гильдии Домашнего Очага. – Лучше вернемся в более удобное время и…
– Ну что ж, беги домой, трусишка, – ехидно сощурилась Ванесса, – а я вместе с нашей новой чудной приятельницей войду внутрь. Если я уж собралась здесь обвенчаться…
– Обвенчаться?! – перебила дама в черном. – Я тоже собиралась обвенчаться в этой церкви, когда была мечтательной девушкой невиданной красоты и блестящего ума. Мое подвенечное платье из шелка цвета слоновой кости и кружев, выписанных из Парижа, было легче ангельских крыльев. В руках я держала белоснежный букет из цветов яблони, такие же цветы сияли в моем венке, из-под которого выбивались черные кудри… Но, увы, мой красавец жених не явился в церковь. Мне суждено было стоять одной у алтаря, прижимая букет к разбитому сердцу, а органист все играл и играл…
– Как печально, – без всякого сочувствия отозвалась Ванесса.
Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у двери, пока я смахивала слезу и пожимала сухонькую ручку в черной перчатке.
– Отоприте, пожалуйста! – Дама в черном протянула мне ключ.
Ее тоскливый вздох эхом отозвался на жалобный скрип тяжелой двери, и мы втроем ступили в непроницаемую тьму, пахнувшую плесенью.
– Да будет свет! – Кузина протянула руку к стене и была чудесным образом вознаграждена за богохульство тем, что сразу нащупала выключатель.
Прямо у входа находился стол со стопками буклетов духовного содержания, а на стенах висели ящики для пожертвований. Ни тем, ни другим Ванесса не заинтересовалась и уверенно прошествовала к нефу – еще одно чудо, если учесть, что кузина сто лет не заглядывала в церковь и при этом не пользовалась путеводителем.
– О Господи! – воскликнула Ванесса, на сей раз призывая Всевышнего к ответу. – Не пора ли Тебе подумать о переезде в другое жилище или по крайней мере отремонтировать это?
– А я нахожу церковь Святого Ансельма замечательной! – Я стояла в проходе позади кузины, зажатая с обеих сторон скамьями, изъеденными червем. – Некоторые из этих окон датируются тринадцатым веком, и даже викторианские витражи не такие безвкусные, как обычно. А взгляни на алтарь! Изумительная резьба.
