ударил меня по голове.
– Все это чертовски здорово, но я не желаю, чтобы в моей комнате что-либо трогали! – проворчал Джонас, шевеля усами.
– Вы слышали, миссис Гигантс? – весело прощебетала я. – О комнате мистера Фиппса можете не беспокоиться. Он любит убирать ее сам.
– Боится, что наткнетесь на картинки с голыми девочками, – встрял неуемный Фредди.
– Будь вы на моем месте, постоянно бы натыкались на такие вещи, от которых глаза на лоб лезут, – скорбно пророкотала миссис Гигантс, перекрывая звук льющейся из крана воды. – А уж держать рот на замке – не самый большой труд.
– Но здесь вы среди друзей. – Фредди кинул мне Эбби и подкрался к локтю миссис Гиганте, дабы ослепить ее обворожительной улыбкой. – Откройте нам свою душу, поведайте, что происходит в Читтертон-Феллс, когда двери домов в деревушке закрываются и…
Раздался оглушительный треск. К великому моему сожалению, это была вовсе не тарелка, которую миссис Гигантс разбила о голову моего несносного кузена. Шум произвела швабра – наша новая работница наступила на нее, и деревяшка приказала долго жить..
– Миссис Гигантс, – взмолилась я, – не обращайте на Фредди внимания! Он такой балбес…
– Все в порядке, миссис Хаскелл, я всегда говорю, что надо воспринимать мир таким, каков он есть. А теперь не соблаговолите ли показать, где тут у вас что. – Голос ее по-прежнему сохранял похоронную заунывность. – Я в любом доме могу работать с закрытыми глазами. Так что вы можете заниматься своими делами. У вас с малышами, наверное, нет времени подолгу глазеть в окошко. – Она наградила Эбби и Тэма неким подобием улыбки.
Раз пятьдесят извинившись перед миссис Гигантс за беспорядок в доме, я согласилась на милостивое предложение Фредди забрать детей до обеда к себе в коттедж. Джонас надел куртку, нахлобучил на голову неизменную вязаную шапчонку и шаркающей походкой вышел в сад, предоставив мне в одиночку выбираться из-под пяты миссис Гигантс.
Я потерянно выглянула в холл. Дел было по горло, однако, судя по всему, стоит мне приняться за какую-нибудь из комнат, как на пороге тут же возникнет миссис Гигантс и уныло пробасит, что справится сама. Но ведь остается чердак, где я собиралась присмотреть мебель для новой детской!
– Если не вернусь через час, снаряди кого-нибудь на поиски, – приказала я Руфусу, нашему пустоголовому рыцарю. Так мы прозвали средневековые доспехи, охранявшие парадную дверь.
Поднявшись на верхний этаж, я свернула к узенькой лестнице, которая заканчивалась у маленькой дверцы. С детства терпеть не могу темных углов. А вдруг из темноты вынырнет мерзкая тварь без лица, липкими лапами зажмет мне рот, чтобы не закричала, и… Я поежилась, строго сказала себе: «Нет в Мерлин-корте никаких липких тварей!» – и продолжала в нерешительности топтаться у лестницы. Тут что-то мягкое коснулось моих ног. Я подпрыгнула.
– Ну спасибо, дружок!
Водворив на место сердце, ухнувшее на дно желудка, я нагнулась и подхватила на руки Тобиаса. Не обращая внимания на недовольную гримасу, я чмокнула кота в холодный нос и решительно затопала наверх. Толкнув дверцу, нагнулась и пролезла в черный проем. Споткнувшись несколько раз, я нащупала свисавший с потолка шнур. Вспыхнул тусклый свет. Лампа освещала лишь крошечный пятачок у самой двери, дальше царила непроглядная тьма. Тобиаса, в отличие от меня, все устраивало. Он нетерпеливо заелозил у меня в руках, спрыгнул на пол и скрылся за грудой коробок и чемоданов.
Я понятия не имела, что за хлам хранится на чердаке, если не считать двух-трех коробок с одеждой эпохи моей беременности. Наверное, следовало сделать доброе дело и отправить одежду в какую-нибудь благотворительную организацию, но я сразу же вспомнила о своей подруге Фриззи Таффер. Через неделю после того, как она набралась духу избавиться от всей одежды, накопившейся за три беременности, Фриззи обнаружила, что аист этим не ограничился и приволок еще один подарочек. Я тогда не знала, то ли жалеть бедную Фриззи, то ли завидовать.
Порой мне действительно хотелось еще одного ребенка. Пробираясь между коробками, за которыми исчез Тобиас, я разглядела силуэты высоких детских стульчиков, зажатых между шкафом и комодом. Когда- то на них сидели близнецы. Внезапно мне до боли захотелось прижать к себе младенца, вновь ощутить его особенное нежное тепло, втянуть в себя чудесный запах новорожденного. Наверное, весна виновата. Деревья зеленеют, и распускаются цветы. А птицы вьют гнезда. Как бы то ни было, одернула я себя, сейчас не время воображать себя праматерью-землей.
И без младенца забот хватает. За Тэмом и Эбби нужен глаз да глаз, Джонас слабеет с каждым днем, да и в ресторане Бена дела идут из рук вон плохо. Так что не худо бы мне вспомнить о своей профессии и заняться делом. Я дизайнер по интерьерам, и, к слову сказать, совсем неплохой. Кларисса Уитком, совсем недавно поселившаяся в Читтертон-Феллс, сказала, что ей требуется помощь в оформлении дома. Еще несколько человек заикались о чем-то подобном. Хотя, конечно, самый солидный куш можно было бы отхватить, если взяться за переделку Помрой-холла согласно вкусам новой хозяйки. Сэр Роберт, владелец Помрой-холла, надумал жениться и выбор свой остановил на миссис Морин Давдейл, влюбленной в него с детсадовского возраста.
Я добралась до центра чердака, дернула за пыльное покрывало и обнаружила под ним колыбель – прелестную вещицу из орехового дерева, с резными херувимами в изголовье. Мне ее прислал знакомый торговец антиквариатом, когда я была беременна. Опустившись на колени, я одним пальцем толкнула колыбель, и та бесшумно закачалась, словно убаюкивая невидимого младенца. Когда родилась двойня, мы с Беном не могли допустить, чтобы только один из наших отпрысков лежал в королевской роскоши, поэтому в местном универмаге обзавелись двумя безликими кроватками, а колыбель снесли на чердак.
Возможно, она еще пригодится, подумала я, заботливо накидывая на колыбель покрывало. А пока у меня есть занятие, способное удовлетворить ненасытный материнский инстинкт, – надо найти мебель для Эбби и Тэма. Но, сделав пару шагов, я застыла как вкопанная. Рядом со мной кто-то стоял. Я чувствовала, как его тень отпечаталась у меня на спине. Сердце мое колотилось подобно загнанной кляче, коленки превратились в кисель, но я все же нашла в себе силы скосить глаза. И в следующий миг развернулась и едва не оказалась погребенной под манекеном, который навзничь шмякнулся рядом со мной. Обогатив родной язык несколькими новыми ругательствами, я отступила к ветхому креслу, плюхнулась в него и тотчас получила доказательство, что я не такая уж толстокожая, как мне всегда казалось. Выпирающая пружина сладострастно вонзилась в зад. Я подскочила как ужаленная, пытаясь устоять на ногах, ухватилась за кособокую этажерку, и рука коснулась чего-то мягкого. Переведя дух, я взглянула на находку. Книжица в зеленом бархатном переплете.
