знаком зодиака. Он открыл дверь и увидел кучку женщин, спокойно сидевших в креслах, как на приеме у доктора. Берлин снова превратился в средневековый город: черные рынки превращали часы в золото, колдуньи заглядывали в будущее с помощью колоды карт. А ведь несколько лет назад они измерили искривление света.
Но разве это имело значение? Среди них сидела Лина. Когда он вошел, на ее лице появилась удивленная улыбка. Женщина, счастливая оттого, что увидела тебя, подумал он, и больше ей ничего не надо, даже удачной судьбы.
— Якоб, — сказала она. Остальные посмотрели на него с явным интересом, и тут же опустили глаза — привычная реакция на военную форму. Женщина рядом с Линой подвинулась, освобождая ему место. — Как ты узнал, что я здесь?
— От Ханнелоры.
— Знаю, что это глупо, но она не отстает, — сказала Лина, продолжая улыбаться, прижалась к нему и прошептала, чтобы другие не слышали. — Что случилось? У тебя такой вид…
Он покачал головой:
— Ничего. Просто день такой. Я был в суде.
— В каком суде?
Но ему нужна была улыбка, а не очередная страшная история. Ни о Ренате, ни о Гюнтере, ни о ком из них. О голубых небесах. Он посмотрел на часы.
— Давай уйдем отсюда. Мне нашли лодку. Пока светло, давай поплаваем.
— Лодку, — обрадовалась она, но потом нахмурилась. — Ой, я не могу. Мы ждем новых ребятишек в детском саду. Мне нужно помочь пастору Фляйшману. Не сердись. Завтра, хорошо? Смотри, сколько на тебе пыли, — сказала она, по хозяйски смахивая пылинку с его рукава. — Что?
— Просто смотрю.
Она покраснела, затем опять занялась его рукавом:
— Тебе надо принять ванну.
— Ханнелора только что ушла, — сказал он вместо приглашения. — Квартира в нашем распоряжении.
— Тс-с. — Она кинула взгляд на других.
— Мы бы могли принять ванну вместе.
Она перестала гладить его, скорчила озорную рожицу и стрельнула глазами, давая понять, что их слышат.
Он наклонился ближе, шепча:
— Я расскажу тебе о твоем будущем.
Смешок, его дыхание защекотало ей ухо.
— Да? — сказала она и усмехнулась. — Хорошо. Приду в другой раз. Здесь столько ждать приходится.
Но когда они встали, мальчуган — вероятно, маленький Хинкель — шмыгнул за шторку в другую комнату, и, прежде чем они дошли до двери, появилась сама фрау Хинкель: отодвинула штору и посмотрела на Джейка.
— Заходите — сказала она. — Вы.
Джейк смущенно посмотрел на ряд посетителей, но никто не сказал ни слова, покорно уступая место военному. Лина нетерпеливо потянула его к шторе.
Комната была похожа на саму фрау Хинкель — простая и заурядная, никаких четок, тюрбанов и хрустальных шаров. Только стол, несколько стульев и потертая колода карт.
— Карты могут сказать нам, что есть, что может быть, но не то, что
— Давай, ты первый, — нервно сказала Лина, не притрагиваясь к картам.
— Я не буду… — начал было Джейк, но фрау Хинкель сунула их ему в руки. Старая колода, засаленная. На фигурных картах, похоже, были изображены Гогенцоллерны. [75]
Когда она принялась раскладывать их рядами, его вдруг кольнула тревога — как будто, вопреки всему здравомыслию, они действительно могли что-то сказать. Он понимал, что все это лишь театр, ярмарочный обман, но вдруг обнаружил, что хочет услышать хорошие новости, подлинные или нет, вытащить из «печенья судьбы» предсказание счастливых путешествий и долгой жизни, безоблачной. А кто этого не хочет? Он вспомнил усталые лица людей в приемной, надеющихся, что им выпадет счастливый знак.
— Вам карты показывают удачу, — сказала фрау Хинкель, как будто услышала его. — Вам везет в жизни.
Абсурд, но ему стало легче. Но разве кто-то был тут несчастливым за двадцать пять марок?
— Да, хорошо. Потому что вы были близко от смерти. — Верная догадка после стольких лет войны, подумал он, представление ему начинало нравиться. — Но вас защитили. Вот, видите? Кажется, женщина.
Он взглянул на нее, но она уже раскладывала карты дальше, закрыв первый ряд, вся уйдя в процесс.
— Женщина? — спросила Лина.
— Думаю, что да. Но, может, только по этой удаче, сказать не могу. Символ. А теперь наоборот, — сказала она, разглядывая новый ряд. — Теперь вы — защитник. Риск, какая-то опасность, но удача все еще с вами. Дом.
— Кинохроника, — сказала Лина тихо.
— Вот, опять. Защитник, как рыцарь. С мечом. Возможно, спасаете. Вы — воитель? — спросила она, архаичное слово легко и естественно слетело с ее губ.
— Нет.
— Тогда судия. Меч судии. Да, точно он. Вот вокруг вас бумаги. Много бумаг.
— Вот, видишь? — сказала Лина. — Он писатель.
Фрау Хинкель сделала вид, что не слышит ее, занятая картами.
— Но вам, судье, трудно. Вот здесь, видите, глаза смотрят в две стороны, а не в одну, а это трудности. Но судить вы будете. — Она разложила новый ряд. — А у вас интересные карты. Противоречия. Бумаги продолжают поступать. Удача. Но и обман. Это объясняет, почему глаза смотрят в обе стороны, — потому что вокруг вас обман. — Она говорила так, как будто анализировала эти карты впервые, хотя для нее это было привычным делом. — И всегда женщина. Сильная, в центре. Об остальных трудно сказать, но женщина всегда здесь, вы постоянно к ней возвращаетесь. В центре. Можно посмотреть вашу руку? — Она взяла его ладонь и провела пальцем по одной линии. — Ну, так я и думала. Боже, вот это линия. У мужчины. Такая глубокая. Видите, какая прямая. Одна, в течение всей вашей жизни. У вас сильное сердце. Противоречиво остальное, но не сердце. — Она посмотрела на него. — Будьте осторожны, когда судите. Такое сильное сердце. — Она повернулась к Лине, не выпуская его руки. — Женщина, которая его найдет, будет счастлива. Однолюб, других у него не будет. — Голос ее зазвучал сентиментально профессионалка. Лина улыбнулась.
Фрау Хинкель разложила еще один ряд.
— Давайте посмотрим. Да, то же самое. Снова смерть, рядом. По-прежнему удача, но будьте осторожны. Мы только предполагаем. И снова обман.
— Карты говорят — кто?
— Нет, но вы узнаете. Теперь глаза смотрят только в одну сторону. Вы узнаете об этом.
Джейк смущенно заерзал на стуле.
— А путешествие там есть? — спросил он, снова вспомнив о «печенье судьбы».
— О да, и очень много. — Ответила тут же, будто и так все ясно, чтобы еще и об этом беспокоиться. — Вскоре путешествие по воде. — Очередная верная догадка в случае американца.
— Домой?
— Нет, короткое. Много поездок. Домой вы так и не уедете, — сказала она медленно и задумчиво. —
