– Но я должен говорить, – вскричал Констебл. – Помогите мне, мистер Мэггс, я должен многое сказать вам. Я человек, который всегда отдает долги.
– Старая леди порядком выпорола вас, и я с превеликим удовольствием заткнул ей рот. Но если вы хотите поблагодарить меня за это… Кстати, вы знаете нашего кучера?
– Фостера?
– Вы, должно быть, достаточно знаете его, не так ли?
– Он работал у мистера Квентина, когда мы были в Бате.
– Вам приходилось оказывать ему какие-либо услуги?
– Мы знаем друг друга, мистер Мэггс. Что вам нужно? Только скажите.
– Скажите ему, что Джек Мэггс хотел бы приложиться к той фляжке, к которой он изредка прикладывается.
– Я ваш должник, мистер Мэггс, и помню это.
– Вот вам мой совет. Спросите его.
– Но, мистер Мэггс, вы просите о том, чего я не могу сделать.
– Ваша деревянная культя в порядке, не так ли? Пойдите и скажите этому старому фермеру, что его брат лакей хочет потанцевать с его сестрицей мисс фляжкой.
– Я сам люблю джин, мистер Мэггс, но никто не должен видеть лакея в ливрее, пьющим из фляжки.
– Вы сами сказали, что я мошенник, а не лакей… Рыцаря Радуги не тянет на спиртное, а вот подлеца… Ну давайте же, мистер Констебл, у меня разболелась щека. Вы же не хотите, чтобы я пошел в этот паршивый трактирчик? Я уверен, они будут только рады, если я раскошелюсь у них. Странное явление эти распивочные, они очень любят нас, мошенников. Мы для них, что дар небесный,
– Я поговорю с Фостером, мистер Мэггс.
Тощий долговязый кучер, откуда-то с западной части Англии, сидел на облучке, закутав ноги ковром, и со своего высокого трона вел переговоры с Констеблом долго и с завидным упорством. Наконец договоренность была достигнута, и он передал лакею свою фляжку.
– Вы заплатили ему? – полюбопытствовал Мэггс.
– Счел за честь. – Констебл окинул взглядом обе стороны улицы; на ней, кроме них, не было никого, похожего на господскую челядь. – А теперь пейте, – сказал он Мэггсу.
Увы, в тот самый миг, когда Мэггс приложил фляжку к губам, на ступенях крыльца библиотеки показался как всегда спешивший Перси Бакл.
– Куда теперь, сэр? – спросил его кучер, однако он не успел помешать мистеру Баклу увидеть то, что ему не следовало бы видеть. Хозяин нахмурился и всплеснул руками в перчатках.
– Однако, вы ведь знаете… – растерянно промолвил он, глядя то на Фостера, то на Мэггса, и, помолчав, сказал: – Знаете, сегодня я займусь новым делом…
– Новый патент, сэр? – воскликнул Фостер, хотя сам, видимо, побаивался, что сегодня именно тот день, когда он навсегда распрощается со своей серебряной фляжкой.
– Новый книжный магазин, – поправил его Перси Бакл. – Самый большой в Лондоне.
Констебл распахнул перед хозяином дверцу экипажа.
– «Боус и Боус», сэр? – спросил он нервно.
– Вот и не угадали, мой друг, – поправил его мистер Бакл, вынимая из кармана конверт с адресом. – Нечто совсем другое. Это будет Дворец муз в Лейкингтоне.
– Никогда не слышал о нем, сэр, – признался Констебл.
– Что ж, вы не знаете Лондона так, как знаю его я, – торжественно сказал Перси Бакл. – Это на Финсбери-сквер.
– На Холборн-Хилл? – сокрушенно простонал кучер.
– Боюсь, что так, – подтвердил Перси Бакл. – Боюсь, что это на старой доброй горе Холборн-Хилл.
У подножия Холборн-Хилл лакеи, сойдя с запяток, бежали рядом с каретой, пока кучер изо всех сил хлестал лошадей. Мэггс, помогая Перси Баклу выйти из экипажа на Финсбери-сквер, чувствовал, как весь взмок и устал.
– Отдайте мне это, – внезапно сказал ему хозяин.
– Простите, сэр, что?
– Фляжку, – сказал Перси Бакл, чувствуя, как красные пятна выступают у него на щеках.
Констебл, застыв, смотрел на Мэггса и видел, с какой ненавистью он глядел на Перси Бакла и как ежился и дергался хозяин под взглядом слуги. Но затем, к его великому облегчению, Джек Мэггс все же вынул из заднего кармана серебряную фляжку кучера и вложил ее в руку хозяина.
Глава 18
Ливрейный лакей, которого застают пьющим на улице, может считать себя счастливчиком, если его тут же не уволят, но Джеку Мэггсу, не настоящему ливрейному лакею, конфискация хозяином фляжки показалась настолько незаслуженной обидой, что кровь ударила ему в лицо.
Он был просто вне себя, когда вернулся в дом, и не сразу сообразил, для чего миссис Хавстерс сует ему
