торжественно явился в ее гостиную, как положено, предварительно постучав в дверь – тук-тук, тук-тук. Это был характерный для него, но вместе с тем дерзкий поступок.
Она велела ему войти.
– Да, Констебл.
– Это о вашем слуге, мэм… он сбежал.
Она почувствовала, как похолодело под ложечкой, и положила перо на листок промокательной бумаги.
– Какой слуга, мистер Констебл? Если вы о мистере Мэггсе, то он, очевидно, послан хозяином с каким- нибудь поручением. Вы не спрашивали у хозяина?
– Мне кажется, мэм, что мистер Мэггс никогда и не был слугой. Он, кажется, в некотором роде мошенник.
– Вы не священник, – ответила миссис Хавстерс, – и находитесь здесь не для проповедей. Вы говорили с хозяином?
– Вы думаете, что он причинил ему какие-нибудь неприятности?
Она так не думала, но теперь встревожилась, вспомнив ужасную смерть прежнего лакея – снесенную половину черепа и эту странную массу на дубовом столике.
– Я прежде всего пришел к вам, мэм, – сказал лакей. – Мне не хотелось будить хозяина.
– А теперь пойдите к нему, пожалуйста, мистер Констебл, и проверьте серебряную посуду,
– Серебряную посуду, мэм?
Она встретилась с его твердым взглядом.
– Не к хозяину, мэм? А к посуде?
– Сделайте так, как я вам сказала, – ответила миссис Хавстерс. – И, пожалуйста, не беспокойте мистера Спинкса этими новостями, пока я вас не попрошу об этом.
С тяжелым сердцем она поднималась по лестнице, думая о старых добрых днях, когда всем хозяйством в доме ведал мистер Спинкс. Констебл вел себя тогда совсем иначе. А Поупу даже в голову не пришла бы мысль о самоубийстве. Медленно поднимаясь по лестнице – она с трудом дышала, – миссис Хавстерс была почти уверена, что их хозяину причинен вред. И сразу воспряла духом, когда, открыв двери спальни мистера Бакла, нашла его похрапывающим в дальнем углу огромной кровати.
Когда она снова спустилась вниз, в парадную дверь постучали. Она сама ее открыла; это был посыльный от мистера Отса.
К тому времени как вернулся Констебл с сообщением, что серебро цело, миссис Хавстерс уже внимательно изучила послание Тобиаса Отса и убедилась, что Джек Мэггс принесет их дому славу, а не позор.
Она тут же передала конверт Констеблу и велела вручить его хозяину.
– Я слышал стук в дверь, мэм.
– Да, мистер Констебл. Принесли вот это письмо.
– Могу я просить вас, мэм, позволить только мне открывать дверь, поскольку это моя обязанность?
– Я всегда довольна тем, как вы выполняете свои обязанности, мистер Констебл, а ваш хозяин будет рад получить это письмо из ваших рук.
Этот разговор дал какую-то передышку Констеблу, а потом он все же решил задеть ее с другой стороны.
– Вы, случайно, не заметили, миссис Хавстерс, когда открыли дверь, были ли слуги нашего соседа опять в сборе?
– Нет, мистер Констебл, не заметила.
– Я ведь тоже подходил к двери, мэм.
– Вам не было необходимости это делать, мистер Констебл.
– Я заметил, как их много было на улице.
– Я этого не заметила, мистер Констебл.
– Вам не показалось, миссис Хавстерс, что мистер Мэггс сбежал вместе с ними?
– Сбежал с ними, мистер Констебл?
– Он интересовался ими, разве не так? Он говорил, что должен был быть их выездным лакеем, хотя я сомневаюсь в этом. Однако его сильно интересовало все, что касалось этого дома, он задавал нам немало вопросов о мистере Фиппсе. Заметив такую его активность, мэм, я, разумеется, обратил на это внимание мистера Спинкса; он думает, что именно этим можно объяснить нынешнее исчезновение вашего лакея.
Мистер Констебл, разве я не просила вас немного подождать и пока ничего не говорить мистеру Спинксу?
– Мэм, вы же знаете, что лакей не должен иметь секретов от дворецкого.
У миссис Хавстерс прервалось дыхание.
– Отнесите хозяину это письмо, – наконец распорядилась она. – А сделав это, возвращайтесь сюда.
После этого она отправилась на поиски мистера Спинкса, чтобы попытаться как-то привести в порядок совершенно помутившийся разум бедного старика.
