входы в Кроличью Нору оборудованы камерами слежения, которые транслируют изображение на мониторы. Наши охранники – настоящие профессионалы. Они без труда отличат члена труппы от любопытного посетителя.
– Но ведь убийцей может быть и сотрудник, – не отставал Терри. – И вообще любой, кто напялит костюм Утенка Дональда.
– Не Дональда, а Декстера, – поправила Эми.
Терри всю душу вложил в свою фирменную ухмылку под названием «не держите меня за идиота». Карри кивнул:
– Действительно, система слежения была рассчитана на любопытных посетителей, а не на маньяков-убийц. Однако после одиннадцатого сентября мы снабдили каждого члена труппы – так мы называем своих сотрудников – магнитной картой. Убийце, чтобы проникнуть в парк, пришлось бы ее украсть.
– А насколько трудно злоумышленнику, который не является сотрудником парка, украсть магнитную карту?
– Видите ли, у нас парк развлечений, а не Форт-Нокс. Всякий, кто задался целью проникнуть сюда, при определенном старании это сделает. Но теперь мы усовершенствуем систему, даже не сомневайтесь.
Зазвонил мой мобильник, чем немало меня удивил.
– Надо же, у вас тут и мобильники ловят!
– У нас мобильная связь лучше, чем в «Спаго»,[4] – приосанился Карри. – Многие члены труппы – актеры, активно делающие карьеру. Если выйдет из строя система кондиционирования, они будут доставать нас жалобами, а вот если перестанут ловить мобильники, они просто поувольняются.
Я нажал «ОК.». Звонил Большой Джим, мой отец.
– Привет, Майк, – загрохотало в трубке. – Как поживает мой мальчик?
Я живо вообразил, как раздувается, словно кузнечные мехи, его грудная клетка объемом пятьдесят шесть дюймов, а глаза цвета кобальта начинают поблескивать, – такое обычно происходит с Большим Джимом, когда он называет меня своим мальчиком.
– Хорошо поживает, Джим. – Я не называю его папой, если стараюсь впечатлить окружающих во время расследования убийства. – Извини, я сейчас занят.
– Тогда в двух словах. Энджел спрашивает, что ты хочешь на ужин – курицу или рыбу.
– А что у нас намечается – семейное торжество или смотрины? – Я отошел на несколько шагов, а то некоторые уже успели навострить уши. – Передай Энджел, я съем все, что она приготовит.
– Отлично, – отвечал Большой Джим. – Значит, в полвосьмого ровно.
– Ясно. Это у тебя такой окольный путь узнавать, не забыл ли я про ужин и приду ли я вообще. Меню – просто предлог.
– Ты напал на неверный след, – заявил Большой Джим, окончательно убедив меня в правильности моей версии. – Хреновый из тебя детектив, сынок. До вечера.
И он повесил трубку, чтобы не дать мне возможности отмазаться от ужина.
Излишняя предусмотрительность. Мне просто необходимо было повидаться с отцом, и как можно скорее. Он в свое время работал на «Ламаар студиоз» водителем грузовика.
Глава 8
Я закрыл крышку мобильника и поманил Терри. Мне хотелось продолжить обсуждение его П.С.- теории.
П.С. вовсе не постскриптум, как вы могли подумать. П.С. расшифровывается «Продолжение следует». Эти слова появляются на экране в конце очередной серии фильма. Терри же использует их – точнее, аббревиатуру, – когда подозревает, что имеет дело с серийным убийцей и самое интересное еще впереди, однако остальным знать о его, Терри, версии совсем не обязательно.
– Итак, у нас один труп плюс модус операнди, каких нам раньше не попадалось, – начал я. – По- твоему, мы имеем дело с серийным убийцей?
– Я бы не стал отметать эту версию. Взять хотя бы флипбук. Допустим, тебе досадил Элкинс. И в чем проблема? Просто замочи его, и дело с концом. А ведь убийца не поленился нарисовать аж пятьдесят картинок и сшить их в книжку. Спрашивается, зачем? Не многовато ли усердия для подарка совершенно посторонним детективам? Нет, он явно хотел, чтобы мы и впредь легко распознавали его почерк.
Терри открыл личное дело Элкинса.
– Убитый проживал в Западном Голливуде. Насколько я знаю, там полицейских на душу населения не больше, чем везде. Почему бы не пришить Элкинса где-нибудь поближе к дому? Зачем воровать магнитную карту, добывать мультяшный костюм, пробираться мимо охраны? Даже если охрана чисто символическая, видеокамерами по крайней мере она обеспечена. Нет, здесь попахивает ненавистью не к Элкинсу лично, а к «Ламаар энтерпрайзис».
– Думаешь, Элкинс погиб только потому, что оказался в неудачном месте и в неудачном прикиде?
– Мне эта версия нравится больше, чем версия о рогатом муже, которую отстаивает Эми, – рассмеялся Терри. – Черт возьми, да разозлись я до такой степени, чтобы удавить типа, трахающего мою жену, я бы тоже кое-что отрезал на память. Только не кроличье ухо. А Карри-то не дурак, хорошую идейку подкинул. Слишком просто все было бы, если бы убийца просто сводил с Элкинсом личные счеты. Пожалуй, «Ламаар» действительно кому-то что кость в горле.
– Не стану возражать. Хотя знаешь, раз уж мы все равно здесь, давай выясним, не имел ли кто зуб на Элкинса.
Легко сказать «выясним». Битых три часа мы опрашивали всех, кто, предположительно, общался с Элкинсом, и выяснили одно: никто с ним толком не общался. Из уважения к корпоративной паранойе, которой страдала Эми, мы сообщали сотрудникам парка лишь о факте убийства, не уточняя, что Элкинс погиб при исполнении, в униформе.
Больше всего толку оказалось от Норин Стубьяк, наблюдателе Элкинса. Карри поведал нам, что в обязанности наблюдателей входит повсюду следовать за персонажами.
– На всякий случай, – сказал Карри, но не объяснил, на какой именно. – Наблюдатели не уполномочены ни на какие действия, кроме одного – вызвать охрану, если персонаж нуждается в помощи. Пару месяцев назад мне пришлось уволить наблюдателя, который обработал из перцового баллончика группу подростков, напавших на Инспектора Пудинга.
– Я бы на вашем месте снабдил Инспектора Пудинга хорошей пушкой. Пусть бы научил маленьких ублюдков уважать полицейских, хотя бы и мультяшных, – съязвил Терри.
– Не искушайте меня, – рассмеялся Карри. – Хочу предупредить: наблюдатели – это вам не профессиональные телохранители. Задача наблюдателя – вовремя прокукарекать, а платят им ровно столько, чтоб не склеить ласты. Не возлагайте на Норин особых надежд.
Карри проявил нездешний такт. Ай-кью у Норин оказался как у гаечного ключа, личных же качеств не обнаружилось вовсе. Услышав «Эдди Элкинс убит», она с минуту изображала напряженную работу мысли, а затем спросила: «Так он, типа, умер?» Терри объяснил ей, что означает слово «убит», и в дальнейшем старался использовать только односложные слова. Минут через пять он вытянул из Норин все, что мог, – то есть практически ничего.
– Эдди был хороший человек. Он меня уважал. Мне будет его не хватать, – молвила Норин и ушла, всхлипывая.
Во время ее опроса Терри не написал ни слова. Когда мы остались одни, он вырвал из блокнота чистый лист и вручил его мне со словами:
– Вот, подшей в дело под грифом «Никаких зацепок». Кроме Норин, никто не проникся безвременной кончиной Элкинса. «Он вроде был неплохой парень, но себе на уме. И держался особняком», – почти слово в
