остановилась. — Для викария он слишком наглый, негодник. Он сказал: «Мисс Эффи, вы настолько же проницательны, насколько привлекательны». И это правда. Я награждена впечатляющей интуицией. Я сразу же поняла, что вы приличная женщина, и, кроме того, любой старый друг моего дедушки — мой друг.
Розалин вздохнула. Она честно пыталась объяснить мисс Фитцледжер, что ее знакомство с покойным мистером Фитцледжером было недолгим. Но это оказалось также бесполезно, как пытаться отказаться от чашки чая, которую хозяйка совала ей в руки.
— Милый-милый дедушка, — продолжала мисс Фитцледжер, помешивая чай с сентиментальным выражением на лице. — Он был бы тоже рад вас видеть. Какая жалость, что вы не смогли приехать раньше.
— Да, — согласилась Розалин грустно. Она сделала глоток чуть теплой жидкости и чуть не подавилась. Единственное, что не было горячим в этом доме, — это чай.
— Мистер Фитцледжер умер недавно?
— Боже храни Вас, нет! Дорогой дедушка умер более десяти лет назад, а я все еще ужасно скучаю по нему, — мисс Фитцледжер кокетливо взмахнула ресницами, но слезы, которые она сдерживала, казались неподдельными.
— Знаете, я была его любимой внучкой. Он вырастил меня после того, как мама умерла в родах. Я была его единственной наследницей.
— Значит, вы унаследовали этот коттедж от мистера Фитцледжера?
— Я унаследовала слишком много от него.
Тоска, прозвучавшая в этой фразе, удивила Розалин, так же как и горький взгляд, который мгновенно ожесточил черты старой девы. Но это была лишь вспышка, которую Эффи скрыла за одной из своих жеманных улыбочек.
Она быстро перевела разговор на своих обожателей, а если верить мисс Фитцледжер, их у нее было огромное количество. Женщина продолжала болтать без умолку, и Розалин отчаялась сбежать, по крайней мере, в ближайшие четверть часа. Она поставила свою чашку на сервировочный столик, и ее взгляд упал на еще одни часы из коллекции мисс Фитцледжер. Это были незамысловатые золотые карманные часы, накрытые стеклянным колпаком, но они вызвали у Розалин поток воспоминаний.
Солнечный полдень в ее детстве, когда часы были не безделушкой, покрытой пылью, а драгоценностью старого человека, которую он разрешал исследовать пухлыми пальчиками любопытной маленькой девочке.
Розалин не удивилась, узнав о кончине доброго викария, но она была поражена глубиной чувства потери, которое ее охватило. Она провела с мистером Фитцледжером всего несколько часов, но все еще вспоминала о нем, как об одном из мудрейших мужчин, которых когда-либо встречала.
«И я могла бы использовать капельку его мудрости прямо сейчас», — подумала Розалин уныло. Безрассудная сумасбродка, которая разгуливала по гостинице в ночной рубашке, охотясь за привидениями, уже исчезла. На ее месте теперь была робкая и неуверенная молодая вдова, которую все и знали. Вдова с украденным мечом, засунутым под матрас на ее кровати.
Розалин не чувствовала ничего, кроме триумфа, когда успешно пронесла тяжелое оружие призрака в свою спальню незамеченной. Но последующих часов ей хватило, чтобы осознать, что она сделала.
Кем бы ни оказался злодей, достаточно смелый, чтобы наложить руку на Экскалибур, он не обрадуется, когда обнаружит, что его трофей исчез из укромного места. Вор, несомненно, должен быть одним из гостей постоялого двора, и если этот отъявленный негодяй обнаружит, что Розалин — та, которая нарушила его планы… Она содрогнулась.
По слухам, собранным Дженни, гостиница «Огонь дракона» была полна презренных личностей, начиная с хитролицего мистера Брэггса и заканчивая офицером таможни, у которого было там постоянное жилье. Грешно красивый мужчина, но, судя по всем отзывам, чрезвычайно опасный.
— Один из этих Мортмейнов, миледи, — проинформировала ее Дженни тихим шепотом. — И вы себе не представляете, какие они жестокие мерзавцы, как все говорят в деревне.
К сожалению, Розалин могла представить и представила это достаточно ясно. Так что теперь она размышляла о том, чтобы отдать меч ближайшему судье. Она так и слышала, как пытается объяснить все происшедшее офицеру с серьезным лицом: «Этот меч — Экскалибур, собственность его законного попечителя, Сэра Ланселота дю Лака. Я нашла его в гостинице и пыталась сохранить в безопасности, пока не смогу вернуть его обратно владельцу».
Было бы счастьем, если бы, в конце концов, ее по ошибке не приняли за воровку. И даже если бы ее не поместили в ближайшую тюрьму, Бедлам, без сомнения, стал бы ее последним местом пребывания. Розалин начинала спрашивать себя, а не было ли это место наиболее подходящим для нее.
Все казалось совсем другим утром, когда ее руки впервые сомкнулись на рукоятке чудесного меча, а мягкий свет зари играл на мерцающем клинке. Каким-то образом она почувствовала себя сильнее, храбрее, способной справиться со всеми привидениями, злодеями, легендарными мечами. Совсем не похожей на робкую девушку, которую всю жизнь баловали и защищали.
Но сейчас… все, что чувствовала Розалин, — это испуг и смущение. Самое разумное, что она могла сделать, просто вернуть меч обратно под половицу и забыть о том, что видела его. Но даже когда эта мысль пришла ей в голову, она знала, что не сможет поступить так.
Из-за него. Сэра Ланселота дю Лака.
Галантный рыцарь с усталыми глазами и благородной улыбкой, который так смиренно преклонил колени у ее ног, призрачная душа, осужденная на вечный поиск искупления и прощения. В те сказочные моменты, которые Розалин провела в его компании, за легендой она на мгновение увидела мужчину со всеми его человеческими страданиями. Он стал для нее более реальным, чем множество живых людей, которых она знала.
Несмотря на отчаянные поиски, он нашел время на благожелательную улыбку, доброе слово для молодой вдовы, которая почувствовала, что как будто сама стала в какой-то степени одинокой скиталицей. Могла ли она отплатить за такое благородство трусостью? Малодушно вернуть меч врагу, который ограбил его? Нет! О такой подлости нельзя было даже думать. Розалин сжала губы, безмолвно поклявшись, что будет сидеть в этой кладовой каждую ночь всю оставшуюся жизнь, если потребуется, ожидая Ланселота, пока не сможет вернуть ему обратно Экскалибур, не вызывая ничьих подозрений.
Было бы утешением, если бы он, по крайней мере, покинул ее с намеком на возможное возвращение. Но его уход казался удручающе окончательным. Она подумала, что никогда не забудет печаль в его глазах, глубокую нотку сожаления в его голосе.
— Я бы осмелился выразить свое почтение должным образом, миледи, но, все что я могу сделать, это предложить тебе попрощаться.
Выразить тебе свое почтение… такой элегантный старомодный способ говорить. Простой звук этих слов так очаровал девушку, что она не подумала об их значении. Но сейчас Розалин ломала голову над этой фразой, пытаясь найти ей место среди прочитанных легенд об Артуре. «Могу я выразить тебе почтение, юная леди?» — храбрые рыцари часто задавали этот вопрос своим прекрасным дамам.
Они всегда просили о согласии на… на поцелуй.
Розалин напряглась, когда смысл прощальных слов Ланселота наконец дошел до нее. Если бы это было возможно, и он бы попросил ее о прощальном поцелуе… Как бы она ответила на его просьбу?
Девушка нерешительно коснулась пальцем губ, думая об этой возможности. Простой намек на поцелуй казался почти таким же предательством по отношению к памяти ее покойного мужа, как если бы она изменила Артуру с сэром Ланселотом.
Ирония этого не ускользнула от нее, и губы Розалин тронула чуть заметная улыбка. Но она не могла перестать думать о поцелуе Ланселота, о том, каким бы он мог быть.
Теплым и нежным, она была уверена. И наполненным вкусом романтики одного из самых благородных любовников прошлого. Она почти чувствовала нежное давление его губ на свои. Жар, не имеющий ничего общего с температурой в комнате, залил ее щеки, и восхитительная дрожь прошла по телу.
— Что-то случилось, милочка? — голос мисс Фитцледжер грубо вырвал Розалин из воображаемых объятий.
Вернувшись с небес на грешную землю, она осознала, что дружелюбное течение болтовни ее хозяйки прервалось, и женщина смотрит на нее с вопросительной улыбкой. Но Розалин понятия не имела, о чем шла
