– Вы – очередной шпион-любитель на службе у Орица? Или мой муж снова затеял игры?
– Рубка ПС-1186, – негромко произнес Вольф. – Кормак сказал, вы вспомните. Вряд ли вы вспомните меня, но я вас знаю. Вы занимались у него материально-техническим снабжением, а я был одним из его… клиентов. Кажется, нас не знакомили.
Рита Какара снова удивилась. Она торопливо поглядела по сторонам.
– Осторожно. Везде «жучки».
– Здесь нет.
– Откуда вы знаете?
– Был один за корягой. Я отключил его час назад. – Вольф не стал дожидаться ответа. – Возьмите рюмку. Попробуйте. Вам не нравится. Вы ставите ее обратно, я предлагаю другие, показывая на каждую по очереди.
Женщина, поколебавшись, взяла рюмку.
– Вы – настоящий, – прошептала она. – Кормак сказал, что случилось в тот день на патрульном катере?
– Нет. Думаю, это не мое дело.
– Он всегда был джентльмен. – Она улыбнулась и внезапно вновь стала молодой, какой помнил ее Джошуа. – Вы сумеете меня вытащить?
– Постараюсь.
– Когда? Как?
– Пока не знаю, но держите шиповки под рукой… и вот этот напиток, миссис Какара, – редукто с Денеба. Бренди, вода в котором заменена растительными компонентами.
Рядом стоял Ориц.
– Меня послал Джалон, – сказал он Рите. – Велел напомнить, что завтра – длинный день.
Рита изобразила улыбку.
– Какой он заботливый, – сказала она. – Разумеется, я не хочу встать наутро с больной головой. Спасибо, Джек. Не думаю, чтоб мне хотелось пробовать еще, сэр. Уже первая рюмка убедила меня, что этого делать не следует.
Вольф протянул поднос Орицу, тот посмотрел на него, мотнул головой.
Вольф поклонился и шагнул к другим гостям.
Джошуа запустил поднос с бокалами в моечную машину, закрыл дверцу и коснулся сенсора. Заклубился пар, Вольф принялся загружать новый поднос.
– Брось, – приказал голос – Я хочу выпить.
Это был Джалон Какара, не трезвее и не пьянее прежнего.
– Да, сэр. Что желаете?
За окнами брезжил серый свет – близился восход искусственного солнца.
– В шкафу есть бутылка без этикетки. Налей на четыре пальца.
Вольф нашел темно-бурую бутыль, налил прозрачной, бесцветной жидкости и поставил бокал на стойку. Какара согрел его в ладонях, жадно отпил.
– Можно мне полюбопытствовать, что это, сэр?
– На моей родной планете очень высокие налоги на спиртное, вот мы и гоним сами. Я всегда держу немного под рукой.
– Хороший напиток, сэр?
– Отвратный! Сивуха. Я пью его в напоминание о… о некоторых вещах.
Какара выпил, со звоном поставил бокал на стойку.
– Значит, ты не считаешь, что у каждого есть своя цена, а у его убеждений – тем более?
– Я так не говорил. Поскольку вы платите мне деньги, с моей стороны это было бы крайней глупостью.
– Но ты не думаешь, что убеждения продаются и покупаются?
– Иногда – так, – сказал Вольф. – Иногда – нет. Иногда они ничего не стоят. Люди прекрасно убеждают себя в чем угодно, порой их не надо даже уговаривать.
– Пфу! Философия.
Вольф покачал головой:
– Отнюдь, сэр. Я просто говорю о том, что видел.
– Философствующий бармен, – сказал Какара. Губы его скривились в едва заметной улыбке.
Он допил бокал, выпрямился.
– Может, стоит держать тебя поближе. Выяснить, что ты там себе думаешь. Заодно тебе представится случай увидеть, умею ли я сочинять музыку, под которую все пляшут – да еще за милую душу.
