Приведем еще один небольшой отрывок из этого произведения, в котором M. M. Шервуд знакомит своих маленьких героев с идеей смерти. Это поможет нам понять всю оригинальность трактовки этой темы Кэрроллом в сравнении с нравоучительно-религиозной литературой его времени.
Мистер Фэрчайлд ведет детей в дом, где лежит тело умершего садовника Робертса.
Подойдя к двери, они ощутили какой-то неприятный запах, им совсем не знакомый; то был запах трупа, который, пролежав уже два дня, начал разлагаться… Весь вид его был еще ужаснее и страшнее, чем ожидали дети… Наконец, мистер Фэрчайлд сказал:
— Мои дорогие дети, теперь вы знаете, что такое смерть; это бедное тело быстро разлагается. Душа, я надеюсь, почиет в бозе; но тленное тело должно, из-за грехов своих, пройти через могилу и рассыпаться в прах… Помните об этом, дети мои, и молитесь богу, чтобы он спас вас от греха.
— Ах, сэр! — воскликнула миссис Робертс. — Как меня утешают ваши речи.
Прим. Н. Д.
Вы даже устрицу выведете из терпения! — В этом крошечном эпизоде Кэрролл создает своеобразную ситуацию «наоборот», поменяв местами и функциями родителей и детей, воспитателей и воспитуемых. Прием этот позже широко использовался в детской литературе. Достаточно вспомнить заключительную главу («Мисс Апельсин и миссис Лимон») «Романа, написанного на каникулах» Ч. Диккенса (1868); книгу Ф. Энсти (1856–1934) «Vice Versa» [Наоборот (лат.)] (1882) (на русский язык книга Энсти переводилась; см.: Ф. Анстей. Шиворот- навыворот. Уроки отцам. Фантастический роман. С англ. перевела З. А. Рагозина. СПб., 1907); эпизоды повести Дж. М. Барри «Питер Пэн и Венди» (1911); по-русски вышла в 1965 г. (М., пер. Н. Демуровой. Стихи в пер. Д. Орловской). — Прим. Н. Д.
Птицы заторопились по домам. — Этот эпизод с птицами перекликается с известной нравоучительной книгой Сары Триммер (Sarah Trimmer, 1741–1810) «История малиновок» («History of the Robins», 1780), весьма популярной в XIX в. благодаря многочисленным переделкам. Кэрролл пародирует некоторые из эпизодов этой книжки. — Прим. Н. Д.
Все время меняюсь и ничего не помню. — По мнению П. Хита, Гусеница придерживается взгляда Локка на неизменность личности, которая прежде всего выражается в устойчивости памяти. Личность осознает себя как таковую, поскольку помнит собственное прошлое и способна оживлять в памяти своей личный опыт. — Прим. Н. Д.
Папа Вильям… — Эта пародия послужила образцом для стихотворения «Льюис Кэрролл» Элинор Фарджон, известной детской писательницы Англии (1881–1965).
— Мистер Доджсон, — сказал любопытный малыш, Я на лбу твоем вижу морщины. Но так остро и весело ты говоришь! В чем же дело? Открой мне причину. — В ранней юности, — Доджсон ему отвечал, — Математиком был я, признаюсь, Чтобы разум мой робким, как Кролик, не стал Или диким, как Мартовский Заяц. — Ты мудрец, Льюис Кэрролл, — продолжил малыш, — В древнем Колледже ты обитаешь. Но, коль разум твой ясен, как ты говоришь, — Ты, должно быть, истории знаешь? — В ранней юности, — Кэрролл ему отвечал, — Я рассказывал много, не спорю. И тогда-то мой ум, как ребенок, играл. Так послушайте пару историй. Прим. Н. Д.
— Девочки, знаете, тоже едят яйца. — Не может быть, — сказала Горлица. — Но, если это так, тогда они тоже змеи! — П. Хит видит здесь насмешку над ложной аргументацией. — Прим. Н. Д.
— Если бы ты знала Время так же хорошо, как я, — сказал Болванщик, — ты бы этого не сказала. — П. Хит вспоминает в этой связи рассуждение блаженного Августина о времени. Все понимают, что есть время, говорит Августин, пока о нем идет речь. «Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколько не затрудняясь; но как скоро хочу дать ответ об этом, я становлюсь совершенно в тупик» («Исповедь», кн. II, гл. 14). — Прим. Н. Д.
