— Вам еще чашку кофе, душенька?
Ей была по душе искренняя приветливость большинства американцев. Она вообще любила Америку. Этрих много раз становился свидетелем того, с каким жаром она защищала Соединенные Штаты от нападок своих высокомерных соотечественников, которые считали его родину «не самым плохим местечком, но чтобы жить там — нет уж, увольте!»
— Тертые бананы. — Она резко захлопнула меню и улыбнулась. — С двойной порцией взбитых сливок.
Он кивнул и оглянулся в поисках официантки.
— На каком языке тебе легче говорить? По-немецки или по-английски? Мне прежде почему-то не приходило в голову тебя об этом спросить.
— Мне все равно. Это не имеет значения. Просто некоторые фразы звучат на одном гораздо приятней, чем на другом. «Ich liebe dich», — согласись, довольно неуклюжий способ сказать: «Я тебя люблю». Английский гораздо мягче и потому лучше подходит для выражения чувств.
Она оглядела зал, пристально и сосредоточенно, ничего не упуская. Он никогда еще не встречал человека, взиравшего на окружающий мир с таким вниманием.
— Изабелла, откуда тебе известно о том, что со мной стряслось?
Взгляд ее медленно переместился на лицо Этриха. Он пытливо заглянул в ее голубые глаза и с удивлением убедился, что в них нет ни тревоги, ни малейшего беспокойства.
— Ты так долго медлил с этим вопросом, Винсент.
— Боялся. Да что там, я и теперь боюсь.
Она кивнула и со вздохом спросила:
— Помнишь ту ночь в Вене, когда мы с тобой в последний раз занимались любовью?
— Ну, разумеется.
К их столику подошла официантка:
— Что вам принести?
Этрих был так погружен в себя, что не сразу понял, чем вызвано это внезапное появление незнакомой женщины возле него и Изабеллы и чего, собственно, она от них хочет. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в реальность. Инициативу взяла на себя Изабелла:
— Мне, пожалуйста, порцию пирога с персиками и кружок ванильного мороженого.
— Вы хотели сказать: «шарик». — Официантка сопроводила свои слова улыбкой и ободряющим кивком.
— Ну да, да, конечно, шарик.
— У вас очень милый акцент. Откуда вы, если не секрет?
— Из Австрии. Точнее, из Вены.
— О-о-о, серьезно?! Неужто вы проделали такой долгий путь из самой Австрии, чтобы съесть кусочек нашего пирога? А вы, сэр, что желаете заказать?
— Мне колу, пожалуйста.
— Ясно. Сейчас принесу. — Подмигнув Этриху, она ушла.
Изабелла подняла голову и взглянула на него сверху вниз с напускным негодованием:
— Я видела, как она тебе подмигнула. — Свои слова она сопроводила широкой улыбкой.
— Мне казалось, ты хотела полакомиться бананами?
Она пожала плечами:
— Разве можно полагаться на беременных женщин? — Обмакнув палец в один из стаканов с водой, принесенных официанткой, она провела им по тыльной стороне ладони Этриха.
— Прошу тебя, продолжай, Изабелла.
— Нет, прежде расскажи мне о нашем с тобой последнем свидании. Это важно. Вспомни, как все было.
Этрих откинулся на стуле и скрестил руки на животе.
— Я предложил тебе пообедать в твоем любимом ресторане. И мы пошли в «Звезду морей»…
— На какую улицу? — Глаза ее блеснули.
— Виндмюльгассе. Шестой округ. Это что, экзамен? Слушай, Изабелла, ты ведь знаешь, на память я не жалуюсь…
— Увидим. Давай дальше.
Этрих ненадолго обрел былую уверенность в себе. Память у него и в самом деле была отменная. Это все знали. Она никогда его не подводила, что немало способствовало его успехам как в бизнесе, так и в любви. Он запоминал статистические данные — целые колонки цифр, любопытные факты и детали, стихи, знал по именам всех женщин, с которыми не встречался со времен своей юности.
— Вечер выдался чудесный. И мы не могли решить, сесть ли нам в помещении или на открытом воздухе. Тебя это даже позабавило, и ты смеялась. В конце концов я сказал: «В зале», чтобы уличный шум не помешал нашему разговору. Напомнить тебе, что мы заказали?
Изабелла молча покачала головой. Она двигала стакан из стороны в сторону, и вода в нем колыхалась, едва не выплескиваясь через край.
— После обеда мы пошли на Мариахильферштрассе и купили мороженое. Оно начало таять и стекать у тебя по руке, и я тебе то и дело напоминал, что его надо слизывать со стаканчика. — Этрих улыбнулся своим воспоминаниям. В самом деле, что за чудное было время! Он положил обе руки на стол и принялся их рассматривать. И впервые заметил на левой, у самых костяшек, коричневое пятнышко. — Я никогда не сомневался, что доживу до старости. Никогда не думал, что умру прежде, чем у меня из ушей начнут расти седые волосы и руки покроются родинками. Но выходит, я заблуждался на этот счет — покинул вечеринку гораздо раньше, чем планировал. — В глазах его появилось выражение тоски и досады. — Я ничего этого не помню, Изабелла, ничего! Ни начала своей болезни, ни того, как попал в больницу… Не помню, как умирал. Разве такое возможно? Ну, позабыть смерть — это я еще могу понять, ведь, умерев, отправляешься в совершенно иной мир, а когда возвращаешься к жизни, ничего об этом не помнишь, потому что человеческому воображению не вместить в себя такое. Но забыть, как умирал… Именно это меня больше всего пугает. Я совершенно ничего не помню.
— А вот и я! Пирог с персиками и кола.
Ни Этрих, ни Изабелла даже не взглянули на официантку, поглощенные беседой, они и слов-то ее не расслышали. Она хотела еще что-то добавить, но, взглянув на их лица, почувствовала себя лишней и поспешно ретировалась.
Изабелла мягко направила разговор в иное русло, попросив Этриха вспомнить подробности их последней ночи в Вене.
Он с досадой поморщился:
— Но зачем? К чему все эти детали? Неужели они так важны?
— Да, Винсент, поверь, именно это важней всего на свете.
— Как скажешь. В общем, на обратном пути в твою квартиру мы ели мороженое, а когда вошли во двор твоего дома, то ненадолго остановились полюбоваться деревьями. Мне всегда нравился свет фонарей, пробивающийся сквозь зеленую листву. Есть в нем что-то загадочное, что-то наводящее на мысли о давно ушедших временах… Я так и сказал тогда, мол, пытаюсь себе представить, как выглядел этот город сотню лет назад.
Изабелла, с аппетитом зачерпывавшая ложечкой мороженое, не сводила глаз с его лица. Она не заметила, как капля подтаявшего мороженого стекла по ее нижней губе на подбородок. Этрих, протянув руку, вытер эту каплю пальцем и тотчас же его облизал. Жест был чисто машинальный, и ни он, ни она почти не обратили на него внимания.
— Ты открыла дверь квартиры, и Супчик чуть с ума не сошла от радости. Она принялась высоко подпрыгивать и крутиться у наших ног, как дервиш во время ритуальной пляски. Ты отправилась в душ, так что мне пришлось заняться ею в гостиной.
Изабелла мечтательно взглянула в свою тарелку и с удивлением обнаружила, что та опустела. Внимание ее было настолько поглощено рассказом Этриха, что она и не заметила, как съела весь десерт. И даже вкуса не почувствовала. Лишь ощущение сытости после обильной и сладкой еды. Чтобы ощутить аромат пирога и мороженого, она медленно провела языком по деснам и зубам.
