слышать. Он был исполнен страха, боли и мольбы о помощи. Коко и Этрих повернули головы на этот звук. Им не сразу удалось понять, что происходит у решетки слоненок стоял спиной к ним, морда его была повернута к брусьям и собравшимся возле них детям. Животное кричало, и вскоре они поняли почему — дети ухватились за хобот и изо всех сил тянули его к себе. И слоненок, несмотря на свои внушительные размеры и огромную силу, не мог высвободиться из их цепких рук.
Этрих смотрел на эту чудовищную расправу остановившимся взором. Он буквально окаменел от изумления и ужаса.
— Не может быть! — вырвалось у него. Картина и впрямь казалась немыслимой. Слоненок присел на задние лапы и пытался упереться ими в пол, как упрямый щенок, не желающий выходить на прогулку. Но все было тщетно. Дети держали его за хобот и подтягивали огромную голову все ближе к прутьям решетки. Эйприл, не переставая вопить, вдруг заскользила по полу вперед с такой скоростью, как будто ее тело сделалось невесомым.
Коко сразу поняла, что происходит, но все же не могла в это поверить. В мире, где она обитала, правила были незыблемы, и одно из них гласило: животные — благословение и защита для человека, Зоопарки — святые места, островки безопасности.
И вот все переменилось.
— Винсент, беги! Бегите отсюда оба!
Она указала на открытую дверь, что вела в слоновий дворик, огороженный рвом. Но оттуда внезапно донеслось страшное рычание. Казалось, этот звук мог издать только разъяренный лев, на самом же деле рычала слониха, явившаяся на выручку своему детенышу. Она с невероятной скоростью подбежала к Эйприл. Коко бросилась за ней. Этрих схватил Изабеллу за руку и потащил ее к двери. Вслед им понесся душераздирающий вопль, который внезапно стих, и в наступившей тишине стал слышен сухой треск и приглушенное журчание.
С криком: «Нет!» Изабелла попыталась высвободить руку, но Этрих еще сильнее сжал ее запястье. Она рванулась изо всех сил, поворачиваясь лицом к животным. То же машинально сделал и Этрих и потом до конца дней об этом жалел.
Детишки сумели до половины протащить огромную голову слоненка сквозь узкую щель между двумя брусьями. Черепная коробка Эйприл была сплющена и раздавлена, из огромных ран на голове ручьями текла кровь. Но последние команды погибавшего мозга все еще выполнялись некоторыми частями крупного тела, так что со стороны могло показаться, что она еще жива. Тело судорожно дергалось, продолжая пятиться, чтобы избежать смерти, которая уже наступила. Но вот ноги слоненка подкосились, и он осел на пол. Огромная голова по-прежнему была зажата между двух брусьев, потемневших от крови.
Слониха-мать стала подталкивать детеныша снизу хоботом и лбом, чтобы он встал на ноги, чтобы он вернулся к ней, чтобы снова сделался живым. Когда это не помогло, она тронула его ногой. Но дитя оставалось недвижимым. И слониха медленно кивнула головой — раз, другой, третий…
Люди не вполне понимают смерть. Для них это прежде всего чей-то безвозвратный уход, опустевшая часть пространства, которая прежде была кем-то занята. Но большинству животных известно, что она представляет собой на самом деле, и потому они относятся к ней иначе. Зная, кто она такая, они ее обнюхивают, толкают и спешат прочь. Ведомо им и то, что придет время — и она одержит над ними верх, но пока живы, они — победители смерти. И могут с полным на то основанием презирать ее.
Трое взрослых смотрели на истекавшее кровью тело Эйприл. Они не заметили, как дети один за другим начали входить в клетку. Движения их были неторопливыми, лица некоторых выражали радость, другие казались равнодушными. Почти у всех на руках и белоснежных футболках алели пятна крови. Казалось, они только что совершили какую-то невинную проказу, воспользовавшись отсутствием учителя — измазали друг друга краской или кетчупом. Кровь на футболках быстро запеклась и поменяла цвет с красного на коричневый, и только пятна на руках и лицах по-прежнему были ярко-алыми.
Они двинулись в сторону взрослых, лишь когда все члены группы успели войти в просторную клетку. Коко издала стон: путь к отступлению оказался отрезан. Им предстояло пережить эти минуты.
— Винсент, постарайся ничего не забыть.
Он не сводил глаз с детей.
— Что я должен запомнить?
— Смерть. Все, что узнал, побывав здесь.
Но он не успел не только ответить, но даже осмыслить ее слова: снаружи раздался оглушительный шум. Звук этот был таким необычным, что все, кто находился в клетке — взрослые, дети и слониха, — замерли, прислушиваясь. Сперва он был похож на барабанную дробь, потом на шум крыльев. Казалось, гигантская стая птиц вдруг взмыла в воздух и устремилась к слоновнику.
Чувства Этриха были так напряжены, что, когда Изабелла стиснула его руку, он вздрогнул от неожиданности. Она, как и он, была растеряна и напугана.
— Что это, Винсент? Откуда этот шум?
Он обвел глазами помещение. Повертел головой во все стороны. И беспомощно прошептал:
— Я не знаю.
А между тем звук, доносившийся снаружи, один из самых древних в мире, становился все громче. Они не могли распознать его, потому что им, жителям города, не случалось сталкиваться с явлением, которое он сопровождал: животные собирались вместе.
Вот в дверь помещения со стороны двора скользнул огромный лев. Его сопровождала стая низко летевших голубей. Все они тотчас же набросились на детей. Лев оттолкнулся от пола мощными лапами и прыгнул на них, но четверо мальчишек без труда поймали его в воздухе и в мгновение ока свернули ему шею. Мертвое тело тяжело шлепнулось на пол.
После этого настал черед голубей. Этрих, чей рассудок отказывался принимать происходящее, сохранил, однако, способность реагировать на детали. Он с недоумением подумал: что же могут противопоставить этой фантастической силе крошки голуби?
Глаза. Они могли выклевать своим врагам глаза. Клювы их были достаточно острыми, а числом они во много десятков раз превосходили противника. И поначалу казалось, что животные одерживают победу: дети закрыли лица ладонями, которые теперь стали красными от их собственной крови, и стали наклонять головы, чтобы защититься от клювов и когтей.
На помощь голубям подоспели четыре барсука, целое семейство. Никогда эти мохнатые хищники не состояли в дружбе с человеком, и потому все они без колебаний принялись остервенело терзать икры и щиколотки ребятишек своими острыми зубами и когтями.
А в клетку входили все новые и новые животные. Вскоре в ней собрался весь зоопарк — полосатая зебра, страус, муравьед с длиннющими кривыми когтями, обезьяны мандрилы, сражавшиеся неутомимо и отважно. Могли ли они проиграть эту битву? Каждое из животных, входивших в клетку, осознавало, на что оно способно и что ему надлежит делать. И все они дрались не на жизнь, а на смерть.
Хаос упрям, но отнюдь не глуп. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: дети, какими бы сильными и жестокими они ни были, не способны долго противостоять разъяренным животным. И Хаос нарушил еще одно правило, остававшееся незыблемым с основания мира.
На глазах у Этриха дети один за другим превратились в таких же животных, как те, с кем они сражались. Барсуков было уже не четверо, а пятеро. И пятый, с опозданием явившийся на помощь собратьям, оказался сильнее, ловчее и свирепее остальных, вместе взятых. Они дружно набросились на одного из детей и принялись рвать зубами мышцы на его голенях, но мальчишка вдруг обернулся барсуком и вмиг перекусил шею одному из нападавших. Остальные инстинктивно подались назад, но было слишком поздно: он настиг их одним прыжком и прикончил всех — троим вспорол животы когтями задних лап, а последнему с хрустом раздробил зубами череп. Он действовал стремительно и уверенно, пользуясь их минутным замешательством.
Животные порой убивают себе подобных. Если один из детенышей рождается на свет неполноценным, мать может его задушить. Самцы насмерть калечат друг друга, сражаясь за первенство в стае. Некоторые звери способны загрызть своих более слабых и робких собратьев в приступе ярости.
Но побоища, подобного тому, что развернулось перед глазами Этриха, Изабеллы и Коко, никогда прежде не было и не могло быть на земле. Все животные, явившиеся в слоновник, чтобы защитить людей, стали объектами нападения особей своего же вида. В этом было что-то кощунственное.
