видели женщину. Он отвечал отрывисто и недружелюбно. Дежурный службы спасения спросил, могу ли я еще что-нибудь добавить, какие-нибудь подробности. Я сказала, что нет, что женщина сидит в инвалидной коляске у обочины скоростной автодороги, то есть ситуация вопиющая, понимаете?
В самолете по пути в Нью-Йорк я только и думала, что о получасе в магазине да еще об этой женщине в коляске. Оба этих воспоминания действовали на меня угнетающе. Но потом мы приземлились, и вся неделя вплоть до встречи с Зоуи у меня была битком забита делами.
От одной только мысли о том, что я встречусь с лучшей своей подругой юности, и о том, что мы собирались делать, у меня начинало сильнее биться сердце. Наш класс отмечал пятнадцатилетие со дня окончания школы, и мы собирались в этом участвовать.
О таких сборищах думаешь с радостью, только пока до назначенной даты еще далеко. Но по мере приближения этого события мой энтузиазм стал сворачиваться, как скисшее молоко. Одной моей половине было любопытно узнать, что стало кое с кем из одноклассников. Но другая ужасалась и паниковала, думая о том, что ее увидят люди, которым принадлежала моя жизнь, когда мне было восемнадцать.
Это теперь меня не волнует мое прошлое, а тогда, в тридцать три, еще как волновало. В то время я куда как легко приходила в смятение. Меня очень даже волновало мнение окружающих о моей персоне. И спустя пятнадцать лет после окончания школы мне хотелось, чтобы большинство моих бывших одноклассников оценили мои успехи, порадовались за меня, позавидовали – не обязательно именно в таком порядке.
У Зоуи все сложилось по-другому, куда хуже, чем у меня. По сравнению с моей, жизнь Зоуи Холланд была настоящим тиром, в котором она исполняла роль мишени. На первом курсе, обнаружив, что беременна, она бросила колледж и выскочила замуж. Виновник случившегося, самодовольный маленький скорпион Энди Холланд, месяца через три после свадьбы стал с удручающей регулярностью (и неразборчивостью) гулять налево. Ни я, ни Зоуи не могли понять, зачем ему вообще понадобилось жениться. У них родилось подряд двое детей.
В один прекрасный день Энди внезапно заявил, что уходит. Зоуи осталась одна с двумя малышами, без специальности, без каких бы то ни было перспектив. Тот факт, что она все же выстояла, впечатлял, поскольку вся ее предшествовавшая жизнь никак не могла подготовить ее к подобным испытаниям.
В нашем классе она была королевой – отличные отметки, куча друзей, и капитан нашей школьной футбольной команды Кевин Гамильтон был в нее влюблен. При одном взгляде на Зоуи у любого перехватывало дыхание.
Но она была таким хорошим человеком, что никто не питал к ней черной зависти.
Она была неисправимой оптимисткой и даже среди своих жизненных бурь свято верила, что если много работать и оставаться доброй, дела рано или поздно пойдут на лад.
Она устроилась на две работы с почасовой оплатой, а когда дети подросли и пошли в школу, поступила в вечерний колледж. Там она познакомилась еще с одной катастрофой в своей жизни – с красавчиком, который водворившись в ее доме, через несколько месяцев начал ее поколачивать.
Вполне достаточно, чтобы признать: жизненная философия Зоуи оказалась ошибочной, и за все годы после школы плохого с ней случилось гораздо больше, чем хорошего. К тому времени, когда должна была состояться встреча одноклассников, Зоуи жила в захудалом маленьком домике в нашем родном городе; один из ее детей серьезно подсел на наркотики, другой тоже ничем пока ее не порадовал.
Мой поезд отправлялся с Манхэттена. Мои родители живут теперь в Калифорнии, и в родном Коннектикуте я не бывала уже больше десятка лет. У меня было двойственное отношение к этому путешествию в прошлое, начавшемуся в жаркий полдень пятницы.
Я много лет не виделась с Зоуи, правда, время от времени мы с ней перезванивались. Она встречала меня на вокзале, и вид у нее был в равной мере счастливый и измученный. Она прибавила в весе, но больше всего меня поразил размер ее груди. В старших классах дня не проходило без шуток на тот счет, что природа обделила нас по этой части. А теперь она стояла передо мной в черной тенниске, убедительно растянутой на ее пышных формах. Я, наверное, не очень деликатно уставилась на нее, потому что, как только мы выпустили друг друга из объятий, Зоуи отступила на шаг, подбоченилась и с гордостью спросила:
– Ну и как тебе?
Мимо проходили люди, и я не стала говорить очевидного – просто покачала головой и сказала:
– Впечатляет!
Она обхватила себя руками и ухмыльнулась.
– Класс, правда?
Мы забрались в ее старенький «субару», и Зоуи повезла меня к себе домой. Всю дорогу она пела дифирамбы своему новому возлюбленному Гектору, встреча с которым была лучшим событием последних ста лет ее жизни. Единственная проблема состояла в том, что Гектор был женат и имел четверых детей. Но жена его не понимала и… Об остальном нетрудно догадаться.
Лицо у нее было как у святой на религиозной картине. Я переводила взгляд с этого лица на бюст кинозвезды и совершенно не представляла, что сказать и что подумать. Женатый Гектор полностью подмял ее под себя, но ее это вполне устраивало. Судя по ее словам, она была счастлива уже одним тем, что кто-то захотел подмять ее под себя, снять груз с ее плеч, дать ей немного передохнуть.
Машину мы припарковали на улице – ее дом был настолько мал, что никакой подъездной дорожки не было и в помине. На первый взгляд дом напоминал иллюстрацию из биографии какой-нибудь знаменитости – родительский очаг или первое собственное жилье, купленное, когда он был еще беден, но полон надежд и планов.
Зоуи куда-то отправила своих детей на весь уикенд, так что дом был в нашем полном распоряжении.
Пока она перебирала связку в поисках ключа от входной двери, мне вдруг сделалось не по себе. Я почувствовала, что
