Разве не удивительно? Я всегда боролась сама с собой: со своим сердцем, со своим разумом. И – с переменным успехом. Но это решение далось мне без борьбы. У меня и тени сомнения не возникло.
Старая женщина улыбнулась. Выражение ее лица изменилось, словно все бури, когда-то бушевавшие в ее груди, улеглись и она обрела покой. Шумда никогда не встречал человека, который, оказавшись в ее положении, был бы так спокоен, а уж он-то всяких повидал. Да, всяких.
– Жизнь собирается плюнуть вам в лицо, Миранда. Я на вашем месте не стал бы улыбаться.
Больше до самого конца пути они не разговаривали. К своей радости, она уголком глаза видела, что он то и дело поглядывает на нее – не изменилось ли выражение ее лица, не осознала ли она весь ужас того, что вот-вот должно с нею произойти. Почему невыносимый страх конца не сдавил ее в своих костлявых объятиях, как он это всегда делал с людьми, которых Шумда сопровождал в последний путь?
Прошло еще несколько минут. Он продолжал поглядывать на нее, но удовлетворенное выражение так и не исчезло с ее лица. Ну ладно, посмотрим!. Теперь недолго осталось. Посмотрим, как ты запоешь, когда увидишь, что тебя ждет!
Внезапно пейзаж стал холмистым; холмы были усеяны нефтяными скважинами, над каждой медленно покачивалось коромысло. Земля здесь была цвета хаки – выжженная солнцем. Какой-то незнакомый уголок Лос-Анджелеса, ничейная безлюдная территория, вклинившаяся между городом и аэропортом.
Включив поворотник, Шумда медленно переместился в правый ряд, а потом съехал с дороги на обочину. Он выключил двигатель и теперь сидел, предвкушая то, что должно было сейчас произойти. Он ухмыльнулся.
– Помните это место? Миранда огляделась.
– Нет.
– Сейчас вспомните.
Он открыл дверцу и вышел из фургона. Все, что она могла, – это не смотреть в его сторону. Он обогнул машину, открыл обе задние двери. Она слышала, как он гремит чем-то металлическим, вытаскивает что-то из фургона.
– Я сию минутку. Потерпите.
Она медленно подняла руку и повернула зеркальце заднего вида так, чтобы видеть происходившее сзади. Он возился с какой-то штуковиной – она не сразу поняла, с чем именно. Он что-то сделал, и эта вещь вдруг раскрылась и оказалась инвалидной коляской.
Мимо них мчались машины, одни рядом, другие – вдалеке, но все были громкими и гладкими, стремительными и опасными. И вдруг ее осенило.
Давным-давно она сидела в одной из этих несущихся машин – ехала в лос-анджелесский аэропорт. В тот день она занималась любовью с Дугом Ауэрбахом, потом они вместе ходили в универмаг. А потом она, вызвав такси, поехала в аэропорт, и на водителе, как теперь на Шумде, была бейсболка «Сан-Диего Падрес». Она была тогда так молода, так молода и так занята делами; она тогда еще не встретила Хью Оукли. Она еще не встретила Хью Оукли и не видела погибшего Джеймса Стилмана снова живым. В тот вечер она летела в Нью-Йорк, а через несколько дней ее жизнь навсегда изменилась. Как давно это было. Давным-давно – но теперь весь тот день и то, что пришло за ним, навалились на нее, и она не могла остановить поток воспоминаний и воспрепятствовать последствиям, которые теперь были ей совершенно понятны.
Шумда подкатил коляску к ее дверце и выжидающе замер.
В тот день много лет назад они ехали в аэропорт примерно в это же время. Она вспомнила женщину в инвалидной коляске на обочине дороги.
– Выходите, Миранда. Пора посмотреть, как катятся машинки.
Но машинок вдруг как не бывало. Невероятно, но все машины куда-то исчезли, на дороге не осталось ни одной. Их окружала странная тишина, словно все звуки мира исчезли.
– Я могу открыть дверь и вытащить вас наружу, но для нас обоих будет лучше, если вы выйдете своими ногами.
– Что вы собираетесь делать?
– Ничего. Собираюсь усадить вас в эту коляску и уехать. А вы останетесь здесь в одиночестве. Сказать по правде, я понятия не имею, что будет дальше. Но уверен, ничего хорошего. Как всегда.
– Так это была я? В тот вечер, на дороге, в инвалидной коляске?
– Не знаю. Я всего лишь делаю, что мне велят. Ну, вылезайте же!
К немалому своему удивлению, ее посетила только одна мысль: «Делай, что суждено, и делай до конца. Целиком отдайся мгновению, и если повезет…»
Дверь распахнулась. Он грубо схватил ее за руку.
– Не прикасайтесь ко мне! – Она стряхнула его руку и медленно вышла из машины.
Дорога была пустынна. На вершине холма работала нефтяная качалка, и теперь она отчетливо слышала скрежет и железные вздохи. Стайка воробьев, громко чирикая, пролетела по небу. Она подошла к инвалидной коляске, взялась за ручки и опустилась на сиденье. Оно оказалось слишком узким для ее располневшего тела. Она попыталась принять более удобное положение, но его просто не существовало. Оставив эти попытки, она снова подняла глаза к вечернему небу. Что, если бы в тот день много лет назад они б остановились и помогли той женщине? Изменило бы это что-нибудь? Она ли это была в тот вечер? Если бы они остановились и она увидела ту женщину, узнала бы она ее?
Шумда подкатил коляску к проезжей части дороги.
– Я бы с удовольствием остался посмотреть, что с вами будет дальше, но не могу, дела. – Он бросил взгляд на часы. – Наслаждайтесь тишиной. Машины вернутся через пару минут.
Он посмотрел на нее безразличным взглядом и повернулся, собираясь уходить.
