– Господи помилуй! Ну ладно, раз ты такой упрямый…
Я вернулся к машине, сел в нее и подъехал прямо по его безупречно ухоженной лужайке вплотную к дому. Открыл багажник и молча, прокурорским жестом, указал на собачий труп. Джордж сел на задницу и заскользил к самому краю крыши, чтобы лучше видеть.
Зрелище его не впечатлило.
– Засунул туда мертвую собаку. Ну и что?
Подбоченившись и щурясь от бившего в глаза солнца, я рассказал обо всем, что случилось с Олд- вертью за последние двое суток. Когда я закончил, он спросил меня только о пере и кости. Хотел их увидеть. Я подал их ему наверх, он свесился с края крыши, чтобы взять их у меня, поскользнулся и едва не свалился на землю.
– Черт побери, Джордж! Зачем все так усложнять? Почему бы тебе не спуститься минут на десять? А потом снова туда заберешься и будешь изображать антенну до самой ночи.
Он покачал головой, уселся поудобнее и тронул кость языком. Не знай я Джорджа, то стал бы возражать, но у моего приятеля был ко всему свой подход. Чтобы остаться в числе его друзей, надо было просто с этим смириться. Лизнув кость несколько раз, он осторожно сжал ее кончик передними зубами – осторожно, чтобы не перекусить. Стоя внизу, я услышал высокий звук, когда его зубы прикасались к кости, словно щелкали кастаньеты. У меня по коже мурашки пробежали при мысли о том, чтобы взять этакую мерзость в рот.
– Ну и как она на вкус?
– Я не уверен, что это в самом деле кость, Фрэнни. Она очень сладкая.
– Она лежала в земле, Джордж! Может, впитала в себя…– я умолк на полуслове, увидев, что он не слушает. О чем бы вы ни говорили, Джордж, если ему становилось неинтересно, переставал вас слушать. Общение с ним было бесконечным уроком смирения и тщательного выбора слов.
Настал черед и пера. Эту улику он долго обнюхивал, а лизнул всего лишь раз, да и то довольно небрежно. Это выглядело более отталкивающе, чем его манипуляции с костью, и я отвел глаза. Я увидел, что Чак перестал облизывать свое хозяйство и за компанию со мной разглядывает Джорджа.
– Ты лижешь свои яйца, а твой хозяин – перья. Два сапога – пара, – я взял Чака на руки и в ожидании результатов лабораторного исследования с крыши поцеловал его морду.
Джордж ткнул в мою сторону пером.
– Эта штука напрямую связана с тем, о чем я думал перед твоим приездом.
– И что же это такое, скажи на милость?
– Теории заговора.
– Вот, значит, как: ты сидишь на крыше, изображая из себя антенну, и размышляешь о теориях заговора?
Он словно меня не слышал.
– В Интернете есть больше десятка тысяч сайтов, посвященных всевозможным заговорам, которые, как думают многие, привели к гибели леди Дианы. Самая существенная из мотиваций, лежащих в основе теории заговора, – мнительность: мне, мол, не говорят правды. Так же и в твоем случае, Фрэнни. Ты, как полицейский, привык рассуждать логично. Но здесь никакой логики нет и в помине. Пока во всяком случае. Тебе не говорят правды. Что тебя больше огорчает – возвращение собаки или то, что она оказалась в багажнике твоей, а не чьей-нибудь еще машины?
– Признаться, я об этом как-то не думал…
– Всему этому может быть два объяснения: реальное и метафизическое. В первом случае все просто: кто-то подсмотрел, как ты хоронил пса, и решил сыграть с тобой шутку. Стоило тебе выйти из леса, как они раскопали яму, вытащили тело и нашли способ засунуть его в твой багажник, когда машина осталась без присмотра.
– А что же насчет кости? Я ведь оставил ее в кармане куртки. Ее-то им как удалось вытащить?
Он поднял вверх палец.
– Погоди. Мы пока всего лишь теоретизируем. Кто-то воспользовался собачьим трупом, чтобы сыграть с тобой эту мерзкую шутку. И им это удалось – смотри, как ты расстроился… Другое объяснение состоит вот в чем: это знак какой-то могущественной силы. Это случилось, потому что ты по какой-то причине был избран. Собака возвращается, кость и перо оказываются вместе, твоя машина заводится, когда считается, что она поломана. Думаю, она не заводилась у Магды, потому что собака уже лежала в багажнике и ждала, когда ты ее обнаружишь. Это все только предположения, в них нет никакой логики, потому что для таких дел наша логика не годится. Погоди минутку, – он прошел к противоположной стороне крыши и спустился по старой деревянной лестнице, которая была приставлена к стене дома. Подойдя к нам, он пощекотал нос собаки разноцветным пером, которое Чак не очень настойчиво попытался схватить зубами. – Хочу тебе кое-что показать в доме. Но прежде вот что: у меня появилась идея, хочу ее испытать. Что, если мы перезахороним Олд-вертью у меня на заднем дворе?
– Зачем?
– Мне любопытно будет поглядеть, что из этого выйдет. Если он снова к тебе вернется, то я об этом узнаю сам, а не от тебя.
Он забрал у меня Чака, и пес принялся с остервенением вылизывать ему лицо.
– Зачем мне Бог, который засовывает в мой багажник дохлых собак?
– Может, это вовсе и не Бог. Может, это что другое.
– Нет, приятель, у меня от этой срани мозги набекрень. Довольно с меня и девчонки в доме. Помнишь,
