живых сигнальщик сыграл «отбой», пока спускался флаг корабля.
Ямагучи и Каку стали спорить, уговаривая друг друга покинуть корабль, но в конце концов оба решили остаться на борту.
Второй по чину Каное и старшие офицеры просили разрешения тоже остаться с ними, но получили отказ. Обменялись по традиции прощальными тостами, используя воду из бочонков. Операция «Мидуэй» планировалась в расчете на полнолуние, и, хотя лампы не горели, лунный свет и отблески пожара освещали полетную палубу.
Ямагучи и Каку поднялись на мостик, до которого еще не дошло пламя. В сейфе под мостиком находились некоторые важные документы и значительная сумма денег. Пока все это можно было извлечь, и главный казначей Асакава спросил капитана, что делать.
– Лучше оставьте! – ответил Каку. – Нам потребуются деньги заплатить за переправу через Стикс.
Старший штабной офицер Ито Сеироку обратился к Ямагучи:
– Господин адмирал, пожалуйста, что-нибудь на память о вас!
Ямагучи поколебался и бросил ему свою фуражку, отмеченную флуоресцентной краской, чтобы главнокомандующего можно было узнать в темноте. Сейчас эта фуражка находится у его вдовы.
Дали команду покинуть судно, и они начали уходить – сначала раненые, потом моряки, спасшиеся с других кораблей, командование флота. А затем члены экипажа корабля. Уже слабый свет замерцал на востоке. Всю ночь вражеские самолеты «Б-52» кружили над «Хирую», время от времени сбрасывая бомбы, но ни одна из них не попала в корабль.
После того как оставшихся в живых взяли на борт «Макигумо» и «Казагумо», командир эсминцев послал лодку забрать главнокомандующего и капитана «Хирую». Но те просигналили лодке, чтобы уходила и оставила их; матросы на палубе «Казагумо» отчетливо видели, как им махали руками с тонущего корабля.
Перед тем как покинуть место, «Макигумо» согласно распоряжению Ямагучи выстрелил двумя торпедами по «Хирую». Одна прошла прямо сквозь днище корабля, вторая тоже попала в него, но «Хирую» все еще оставался на плаву.
Услышав, что «Хирую» вышел из строя, Ямамото на борту «Ямато», мчавшегося к Мидуэю, наконец решил отменить операцию и приказал штабу подготовить приказ об отходе. Но поначалу его офицеры были слишком взбудоражены, чтобы легко согласиться.
– Если из орудий «Ямато» и других кораблей обстрелять и разрушить аэродром на Мидуэе, а потом высадить десант, мы все-таки захватили бы остров! – говорил Ватанабе. – Давайте попробуем!
– Вы должны знать, – отвечал Ямамото, – что из всех приемов тактики морского боя орудийный обстрел островов считается самым глупым. Вы слишком много играли в шоги!
Старший офицер штаба Куросима в слезах обратился к Ямамото:
– «Акаги» еще на плаву, господин адмирал. А если его отбуксируют в Америку и выставят напоказ? Мы не можем его потопить своими же торпедами!
Другие спрашивали, как они будут оправдываться перед императором за то, что покинули поле боя на этом этапе.
«Кага» ушел на дно в 16.25 того же дня; «Сориу» – в 16.30, но «Акаги» и «Хирую» все еще горели, оставаясь на плаву.
– Я сам попрошу прощения у императора, – произнес Ямамото.
Потом под собственную ответственность заставил эсминец «Новаке» потопить «Акаги» – авианосец, с которым лично был столь долго связан. Получилось так, что это первая торпеда, которую «Новаке» когда- либо выпустил по настоящему боевому кораблю.
В 23.55 отдан приказ прекратить операцию «Мидуэй» и начать отход.
Таким образом, подавляюще превосходивший по силам флот, который намеревался провести такую смелую атаку, вдруг заковылял с поля боя, разбитый. Даже признавая абсолютное превосходство американцев в области разведки, собственная победа представилась им (так даже озаглавлена книга Уолтера Лорда), буквально «невероятной». Когда новость о результате боя дошла до американских газет, они выплеснули ее на первые страницы, а народ обезумел от радости. Санемацу Йюзуру в то время находился в Нью-Йорке, готовясь отплыть в Японию в рамках обмена японскими и американскими дипломатами. Заметив, что американские офицеры и матросы что-то взволнованно обсуждают, читая свежие газеты, он купил одну и увидел сообщение о великой победе на Мидуэе вместе с фотографией охваченного пламенем «Акаги».
Рассвет наступил в 1.40 по токийскому времени. Еще какое-то время после этого «Ямато» продолжал плыть на восток в надежде подобрать кого-нибудь из выживших моряков ударной группы, но в конце концов изменил курс на 310°. Пока плыли вперед на полной скорости, ветер свирепо свистел в мачтах, но, как только курс изменили на северо-западный, а скорость снизили до четырнадцати узлов, на корабль пала неожиданная тишина.
Ямамото, с покрытым потом лицом (он все еще боролся с острой болью в брюшной полости), удалился в свою кабину, заявив, «что все лежит на его ответственности и нечего критиковать группу Нагумо». Он не появлялся несколько дней. Главный морской врач поставил диагноз глисты; доза глистогонного средства избавила от болей. 10 июня, когда подошла «Нагара» и на борт «Ямато» взяли Нагумо, Кусаку, Генду и других, Ямамото снова появился на людях. И все же он бездействовал значительно дольше, чем того обычно требовал курс лечения от глистов.
Победой в результате операции «Мидуэй» Ямамото надеялся получить второй шанс на скорое мирное урегулирование, а потому шок от неудачи оказался для него неописуемо велик.
Нагумо и Кусака пытались покончить самоубийством, но их разубедили коллеги-офицеры, и они вернулись домой живыми. Кусака, раненного, перенесли с «Нагары» на «Ямато» в спасательном снаряде. Оба, в изношенной одежде, изможденные, представляли жалкое зрелище для вестовых, их обслуживавших.
Операция на севере прошла более или менее согласно плану, и острова Киска и Атту захвачены 7 июня. Но группа с Мидуэя вернулась в Хасирадзиму 14 июня, потеряв четыре стандартных авианосца и крейсер «Микума». 10 июня императорский генеральный штаб обнародовал свою версию результата операции «Мидуэй»: потоплено два авианосца США, потонул один японский авианосец, а один тяжело поврежден. Так начиналось ложное освещение войны под фанфары, чего так боялся Ямамото.
Чтобы предотвратить распространение вестей о поражении, спасшихся офицеров и матросов ударной группы рассеяли по различным базам на Кюсю, где держали под контролем. Других моряков вскоре перевели на юг Тихого океана без каких-либо шансов снова встретиться с семьями.
Глава 12
Какое-то время после этих событий в обстановке происходили незначительные изменения. Снова «Ямато» и другие линкоры обосновались в Хасирадзиме. Короткий сезон дождей уступил место лету. В том году стояла исключительная жара, а с начала июля во Внутреннем море почти не выпало дождей.
На Тихоокеанском фронте, вдали в Южном полушарии, флот закрепился на линии от островов Бисмарка до Новой Гвинеи, затем продолжал продвигаться на юг, нанося удары из Бука, Бугенвиля и Шортленда по Тулаги и Гуадалканалу, а теперь занимался строительством в различных пунктах новых передовых баз для своей авиации.
Благодаря самоотверженным усилиям строительных войск одна из таких баз, аэродром в районе Лунга, Гуадалканал, была почти завершена за какие-то два месяца после операции «Мидуэй». Но 7 августа, как раз за неделю до того, как истребителям предстояло начать им пользоваться, американский морской дивизион при поддержке морской ударной группы неожиданно высадился на острове Тулаги и на Гуадалканале, который лежит к югу от Тулаги.
На следующий день, 8 августа, 8-й флот в Рабауле – флагман «Чокаи» с четырьмя другими тяжелыми крейсерами и одним эсминцем – поспешно вышел под командой вице-адмирала Микавы Гунъичи, чтобы нанести удар по якорной стоянке противника. Артиллерийскую и торпедную атаки произвели ночью – к этому виду боя японцы интенсивно готовились многие годы. За каких-то тридцать минут большинство из пяти крейсеров союзников и шести эсминцев были потоплены, в то время как отряд Микавы ускользнул от Тулаги почти без царапин. Атака стала известной как первое сражение на Соломоновых островах. Но
