жрицами? Но это же невозможно!
Соня пожала плечами.
— А почему, собственно говоря, невозможно? Вы не по своей воле жили той гнусной жизнью, от которой я вас избавила. Я не принадлежу к числу тех, кто поклоняется богиням этого храма, но мне кажется, что не следует оставлять это святилище оскверненным, лишенным служительниц. Пусть я не понимаю многого из того, что там происходило… но я уверена, жрицы Гаривы творили немало доброго.
— Но кто научит нас ритуалам? — все еще сомневалась Хайманот — Кто передаст нам традиции, священные гимны, кто откроет нам смысл обрядов? Кто расскажет, наконец, все сакральные тайны самой Гаривы? Как мы сможем служить богине, не понимая ее сокровенной сущности? Ни одна из нас не готовилась для служения богам!
Это было правдой. Соня уже знала историю каждой девушки, пусть даже в самых кратких чертах. Одни были похищены из родного дома — этим предстоит, отдохнув и набравшись сил в пещерах Фатагара, отправиться в далекий путь, к родным, которые уже наверняка выплакали все глаза в тщетных попытках отыскать пропавшую дочь. Других купили на рабском торгу — эти девушки не знали ни родного дома, ни отца с матерью, они были рождены в рабстве и им с самого начала жизни была уготована жалкая участь. И таких в гареме барона Римальдо оказалось большинство. Вот для них, как полагала Соня, пещеры Фатагара должны стать настоящим домом.
Из всех освобожденных наложниц барона Римальдо больше всех пришлась Соне по душе чернокожая Хайманот с ее забавной татуировкой на щеке — синяя бабочка над листом какого-то экзотического растения. Когда девушка улыбалась, эта бабочка слегка шевелилась.
Несмотря на свою молодость, чернокожая рабыня уже перенесла немало испытаний, но сохранила добрую душу и ясный взгляд больших черных глаз.
— Я надеюсь только на одно,— сказала ей Рыжая Соня.— Богиня Гарива увидит ваши старания. Она оценит ваше искреннее желание восстановить святилище. Она найдет способ передать вам все необходимые знания. Не бойтесь ничего. Я верю, что все дурное у вас уже позади.
Пещеры Фатагара встретили уставших, измученных путниц стаей стервятников. Тело привратницы, обглоданное птицами, все еще лежало на пороге, по-прежнему прикованное цепью к скале. При виде этого пугающего зрелища несколько девушек вскрикнуло. Соня горько усмехнулась.
— Вы найдете здесь тела жриц и их убийц. Всех мертвых необходимо похоронить. Это грязная, неприятная работа, но ее придется выполнить именно вам. Теперь Фатагар — ваш дом, не забывайте об этом.
— О да! Отныне пещеры Фатагара станут истинным домом для большинства из вас,– прозвучал чей-то голос из глубины пещеры.
Все повернулись в сторону говорившего — вернее, говорившей, так как голос был женским.
Из пещеры медленно вышла высокая женщина с длинными белыми волосами и огромными, совершенно белыми, незрячими глазами.
— Хутаоса! — Соня бросилась навстречу слепой жрице.
Слепая прорицательница усмехнулась.
— Я видела все, что ты сделала, Соня. Все.
Соня слегка покраснела.
— Я привела сюда новых служительниц, Хутаоса. Научи их всему, что необходимо. Они нуждаются в мудрой наставнице, которая исцелила бы их от страха и неуверенности и передала им сакральное знание.
Белоглазая женщина вытянула вперед руку, и вдруг откуда-то с неба, оглушительно хлопая крыльями, опустилась большая птица с ярким радужным оперением. Она уселась на руку прорицательницы, впившись в нее когтями, и испустила громкий торжествующий крик. Хутаоса улыбнулась, пригладила взъерошенные перья и произнесла несколько слов на неизвестном Соне языке.
Спустя мгновение птица исчезла. На ладони Хутаосы лежал перстень с резным камнем.
— Хайманот,— позвала Хутаоса.
Хайманот вздрогнула и оглянулась на Соню.
— Откуда эта госпожа знает мое имя?
— Она ясновидящая,—прошептала Соня.— Подчиняйся, иди же к ней. Не медли!
Хайманот приблизилась к слепой жрице и опустилась перед ней на колени. Взяв чернокожую девушку за руку, Хутаоса надела жреческий перстень на ее тонкий палец.
— Отныне тебе будут подчиняться остальные. Тебе же надлежит решать их судьбы и отвечать за их жизни. Ты — верховная жрица храма Гаривы!
— Но я не умею… Всю жизнь я была лишь жалкой рабыней…— пролепетала Хайманот и коснулась лбом пола.
— Забудь об этом. Ты — верховная жрица пещер Фатагара! Встань и распорядись насчет отдыха и пищи для твоих девушек.
— А Соня? — спросила Хайманот растерянно.
— Вы привыкли полагаться на Рыжую Соню,— улыбнулась Хутаоса.— Но это время безвозвратно прошло, Хайманот. Соня — ваша гостья. Она отдохнет, наберется сил и уйдет отсюда. У нее — свой путь, свои цели.
Хайманот поднялась на ноги и обернулась к своим подругам.
— Вы слышали? Не время раскисать! Впереди у нас много работы!
С некоторых пор барон Римальдо продал свой роскошный дом в Шамаре и жил безвыездно в своем загородном имении. Он не принимал у себя гостей, отказался от привычки ездить к друзьям. Перестал он и посещать столицу. Его не видели во дворцах правителей. Он игнорировал даже большие ежегодные балы, где прежде блистал изящными манерами и пышностью одежд. Из всех развлечений Римальдо оставил себе только охоту, а из слуг — лишь десяток рабов; прочие были уволены или проданы.
Многих в Шамаре удивляла такая резкая перемена в характере и образе жизни барона. Досужие сплетники гадали, что могло бы послужить тому причиной и наконец сошлись на мнении, что барон получил некое зловещее предзнаменование и с тех пор, смертельно испугавшись предсказания, ведет затворническую жизнь.
Только один человек знал истинные причины всех этих странных перемен. Более того, этот человек и был их подлинным виновником. Но он находился далеко от Шамара и не мог удовлетворить любопытства тамошних сплетников, если бы даже и захотел это сделать.
Человеком этим была Рыжая Соня.
С тех пор, как она обманом заманила барона в глухой уголок сада в его поместье, связала его там, заткнула ему рот кляпом, а после безжалостно лишила его мужского достоинства, подражая в этом старому конюху, что холостил коней в доме ее отца,— с тех самых пор барон Римальдо сделался совершенно другим человеком.
Примечания
1
Под псевдонимом 'Дуглас Брайан'
