Обычно, выбирая “объект изображения”, автор литературного портрета подчеркивает значительность того, что сделал его герой, упоминает (конечно же, по возможности, мимоходом, “ненавязчиво”) его почетные звания, регалии и награды.
Легко догадаться, что автор этих строк не брался бы за попытку рассказать о творчестве Михаила Михеева, если бы был равнодушен к его работе и не был бы глубоко уверен, что этот писатель, вся жизнь которого связана с Новосибирском, будет интересен читателю.
В то же время автор этих строк (в дальнейшем для экономии места буду писать просто “я”) далек от мысли раздувать до гомерических масштабов фигуру своего героя. Да и нет особых причин поднимать мне М. Михеева на котурны. Ни одной его отдельной книги не вышло в столичных издательствах (вряд ли следует считать заслуживающим внимания фактом публикацию его рассказов в одном московском сборнике). Может быть, уравновесить отсутствие московских изданий упоминанием о том, что его произведения печатались в Польше и Югославии, в Чехо-Словакии и Венгрии? Ну, что ж, если читатель захочет — может принять это обстоятельство во внимание.
Впрочем, есть еще один “положительный” факт: Михаил Михеев, книги которого практически издавались только в Новосибирске, по общему тиражу своих произведений входит в немногочисленный клан “миллионеров”, а точнее — он дважды миллионер.
Но все эти статистического характера выкладки — где издавался, какими тиражами — отступают на второй план по сравнению с простым фактом: книги этого писателя пользуются давней и устойчивой любовью самых разных читателей.
Пожалуй, о писателе с такой популярностью стоит поразмышлять — и о нем самом и о природе его популярности.
Есть и еще одно соображение о закономерности интереса к Михаилу Михееву. Да, он не классик, да, он даже не лауреат какой-нибудь престижной премии. Но разве не интересна сама по себе именно фигура обычного рядового литератора? Не один десяток лет живет и работает писатель, его книги пользуются читательским спросом (и даже — вот где ирония судьбы! — становятся предметом спекуляции на черном рынке, хотя во многих, из этих книг автор эту самую спекуляцию обличает), испробовал он себя в самых различных жанрах — и детской сказки в стихах, и рассказов (конечно же, фантастика), и детективных повестей, и путевых очерков, среди его произведений и повести “на школьную тему”, как любят выражаться знатоки литературы с “воспитательным уклоном”…
Итак, книги, написанные Михаилом Михеевым, легко систематизировать — с первого взгляда заметны четыре направления его писательской работы.
Он — автор популярных стихотворных сказок и прозаических повестей для маленьких читателей.
Им же написаны путевые очерки о Горном Алтае — сказочной стране, которую он полюбил с детства.
Под его пером родились своеобразные рассказы фантастического жанра, в которых, при всей остроте сюжетов, на первый план выступает все же не стремление развлечь, а желание вызвать читателя на размышление о человечестве и его будущем.
Этот же Михаил Михеев — создатель остросюжетных повестей, которые прочно удерживают читательское внимание вот уже на протяжении нескольких десятков лет.
Очень заманчиво было бы объяснить, в силу каких причин в творчестве М.Михеева соседствуют далекие друг от друга жанры — стихотворная сказка и детектив, путевой очерк и фантастика.
Но такой гипотезы у меня просто нет. Пожалуй, ключ к ее поискам может дать личность писателя, многогранность его интересов, наконец, “просто” конкретные обстоятельства его жизни.
В этом нам помогут автобиографические заметки М.Михеева.1
Он родился 1 сентября 1911 года в Бийске. Начиная с этого факта рассказ о себе, М.Михеев поясняет: “в старинном сибирском городке, в преддверии сказочной страны — Горного Алтая”.
Каждый, кто знает немногословность Михаила Петровича и его нелюбовь к громким фразам, должным образом оценит значение эпитета “сказочная страна”, обращенного к удивительному горному краю. Рано, в пять лет, научившись читать, мальчик “на всю жизнь!” запомнил первую книгу, прочитанную им — “Остров сокровищ” Роберта Стивенсона. “Потом сразу же пошли книги Джека Лондона, Фенимора Купера, Конан Дойля и прочих авторов приключенческой серии”.
Увлеченный мужественными героями, столь властно завладевшими его душой, мальчик доставал эти книги всеми возможными способами. Перечитав к 12–13 годам все, что “смог найти у знакомых и в городских библиотеках”, будущий писатель, по его признанию, “начал придумывать приключения сам. По вечерам я собирал своих сверстников и часами рассказывал им фантастические истории — беспардонную компиляцию из прочитанных книг. Я посылал своих героев в Аляску за золотом, на Северный полюс за славой, к планетам из любопытства… Мое детство прошло под кокосовыми пальмами, среди айсбергов Антарктики, в грохоте океанского прибоя и рычания доисторических чудовищ, среди звона шпаг и пиастров и грохота мушкетных выстрелов”.
Можно уверенно утверждать: истоки романтической струи (обозначим ее так) в творчестве М.Михеева — в этом пласте детских впечатлений. Пусть не смущает нас то обстоятельство, что в книгах писателя нет “кокосовых пальм” и “айсбергов Антарктики”, нет “грохота прибоя” и “звона шпаг и пиастров” (впрочем с некоторыми оговорками). Есть нечто более важное — люди, которые в драматических ситуациях, когда, кажется, нельзя не сломаться, выдерживают труднейшие испытания и выходят из них, обнаружив в себе поразительные запасы душевных сил.
У нас еще будет повод вернуться к этой теме — а пока возьмем себе на заметку: суть — не в экзотике, которая — это очевидно — дорога автору, суть — в красоте мужества, в подчинении всех чувств высокой цели.
А где же нужно искать начало еще одного направления в творчестве М. Михеева, связанного с жанром фантастики, с удивительными изобретениями, с умными и точными машинами, которые по своей интеллектуальной мощи могут быть достойными партнерами “царя природы” — человека? Это — главенствующая тема в рассказах М.Михеева. Она не только утверждает совершенство техники будущего, но и пронизана удивительной теплотой (чтобы не сказать влюбленностью) к машинам, созданным человеческими руками. Откуда эта авторская растроганность к неодушевленным, хотя и разумным механизмам, столь заметная в авторской позиции, да и в интонации рассказов? Ответ дает сам писатель теми же автобиографическими заметками.
Сразу же после признания в том, что в детстве он был захвачен экзотикой дальних стран, М. Михеев напоминает, что рядом с миром мечты, ничуть не мешая вслушиваться в “грохот океанского прибоя и рычание доисторических чудовищ”, в “звон шпаг и пиастров и грохот мушкетных выстрелов”, существовала реальная жизнь: “… как бы ни увлекателен и красочен был мир приключенческих книг — все же это был мир фантазии, а рядом шла настоящая жизнь (разрядка моя —
Началось увлечение техникой.
Я строил макеты паровых двигателей, летающие модели аэропланов, конструировал неуклюжие кристаллические приемники. Все мы были в ту пору удивительно безграмотны технически, и всяческие открытия сыпались на меня как из мешка, буквально на каждом шагу”.
Поистине, по словам Сент-Экзюпери, все мы — родом из детства. И в данном случае детские и юношеские увлечения будущего писателя во многом предопределили его литературные пристрастия.
