ПУТЬ ОЗАРЕНИЯ

буквы, формируя слово, скрывают источник. Подобным образом источник Высшего Единого сокрыт Его проявлением. Вот почему Аллах, чье имя происходит от Алифа, скрыт за Своим собственным проявлением. Такой же формой Алифа является цифра один в английском языке, эта форма в обоих аспектах раскрывает свое значение. Это значение в различных формах мы видим во всех аспектах природы. Как сказал Омар Хайям:

На волосок разнятся истина и ложь;
Алиф один, ключом заветным будь.
Найдя его, к сокровищу откроешь путь,
И к Мастеру ты доступ обретешь.
Душа мне говорит: «Я знанье мистики
желаю обрести,
И, если в силах ты, меня им надели».
И молвил я: «Алиф!» – «Ни слова больше, –
отвечала. –
Для осознавшего одной лишь буквы доставало».

Сама, музыка суфиев

Всем, кто хоть немного знаком с суфиями и суфизмом, хорошо известно, что музыка играет большую роль в их духовном постижении. Чишти – особая школа суфиев – специализируется на музыке. Суфии называют ее Гиза-и-Рух – «пища души» и слушают каввали – особые песни, поющиеся на сама – собрании для медитации под музыку. Кажется, что там проявляется такой потенциал жизни, какой редко встречается где-нибудь еще. Атмосфера насыщена магнетизмом, гармонией и миром, которые излучаются присутствующими просветленными душами. Шейх – учитель – сидит в середине, другие суфии – вокруг него, они озвучивают одно за другим священные имена Бога и по очереди повторяют суры Корана. Это – вступление, призванное настроить сердце каждого присутствующего на нужный тон, тогда как сердца эти уже подготовлены Зикром – эзотерическим созерцанием.

Этот метод созерцания задает сердцу ритм, который даже кровообращение делает равномерным, пульс и все процессы, происходящие в организме, становятся ритмичными. Когда ум также настраивается на ритм, пробуждаясь и отвечая на тон, все существо суфия становится музыкальным. Вот почему суфий способен достичь гармонии со всеми и каждым. Музыка делает все сущее живым для него, делает его живым для всего сущего, он начинает осознавать, насколько мертва жизнь многих в этом мире и сколь многие мертвы для этой жизни.

Есть разные ступени прогресса, и стихи, которые поют каввалы, тоже разных типов. Некоторые из этих стихов ценны красотой того идеала, которым наслаждаются суфии ступени Фана-фи- Шейх. На этой ступени пребывают видящие божественную эманацию как идеал, ходящий по земле.

Есть стихи, говорящие о высоких достоинствах «идеала-в-имени-а-не-в-форме», который приемлем для тех, кто достиг ступени Фана-фи-Расул. Они не видели идеала, не слышали его голоса, но они знают и любят этот идеал, который, насколько им это известно, один лишь существует.

Кроме того, есть стихи, повествующие об идеале превыше имени и формы. Эти стихи близки достигшим ступени Фана-фи-Аллах. Они осознают свой идеал, пребывающий превыше имени и формы, свойств и достоинств, не могущий быть заключенным ни в какое знание, пребывающий вне всех ограничений. Порой идеал описывается в стихах такими эпитетами, как сладость голоса, красота лица, грациозность движений; применяется прием восхваления, перечисления достоинств, качеств, чарующих характеристик идеала. Есть стихи, которые живописуют любящего, его невыносимые страдания в разлуке, его заботливость в присутствии объекта своей любви, его самоуничижение, его зависть и ревность и все естественные перипетии, происходящие с влюбленным человеком. Это и поэзия, и музыка, и искусство вместе взятые. Это не просто песня – она создает целое видение в царстве музыки, в уме суфия, способного визуализировать ее, противопоставляя позитивному окружению. Иными словами, суфий вырабатывает это идеальное видение в своем воображении с помощью музыки.

В каввали выражена природа любви, любящего и возлюбленного. Тем самым поэзия суфиев превосходит все песни о любви, известные миру, ибо в ней суфий раскрывает тайну любви, любящего и возлюбленного – три в одном. Кроме присутствующей там философии всего сущего, мы можем постичь утонченность и сложность их поэзии, богатой конвенцией и украшенной метафорой. Хафиз, Руми, Джами и многие другие суфийские поэты выражали тайну внутреннего и внешнего бытия, применяя терминологию любви.

Каввалы – певцы – отчетливо произносят каждое слово песни, чтобы оно было ясно слушателям, чтобы музыка не скрыла поэзию, а музыканты, играющие на табла[3] и аккомпанирующие пению, выделяют акценты и держат ровный ритм так, что существо суфия, всегда настроенное на музыку, объединяется с ее ритмом и гармонией. В этом случае состояние суфия меняется. Его эмоциональная природа разворачивается в такие мгновения в полную силу, его радость и чувство не могут быть выражены – язык недостаточен для их отображения. Это состояние именуется Хал, или Ваджад – священный экстаз, и все присутствующие в собрании относятся к нему с уважением. Ваджад означает «присутствие», Хал – «состояние».

Это состояние экстаза ничем не отличается от того естественного состояния, которое человек испытывает, когда его до глубины души трогает доброе слово или когда он до слез взволнован расставанием с тем, кого он любит, если объект его любви уезжает, или же когда он переполнен радостью при встрече с долгожданным любимым существом.

У суфия то же чувство становится священным, его идеал более высок.

Паломничество – это обычное путешествие, и единственное, чем оно отличается, – целью. В случае простого путешествия – цель земная, паломничество же осуществляется во имя священной цели. Порой, услышав музыку, суфий чувствует себя глубоко тронутым, иногда это чувство находит выход в слезах, иногда все его существо, наполненное музыкой и радостью, выражает его в движении, которое в суфийской терминологии называется Ракс.

Когда человек подвергает анализу окружающий его объективный мир и осознает внутреннее существо, то первое и последнее, что он узнает, – то, что все видение жизни создано любовью: любовь – это сама жизнь, и все со временем будет поглощено ею.

Только тот является любящим Бога, чье сердце наполнено преданностью, тот, кто способен общаться с Богом, но только не тот, кто посредством своего интеллекта пытается анализировать Бога. Иными словами, только любящий Бога может общаться с Ним, но не изучающий Его природу. Разделяют нас «я» и «ты», и те же самые «я» и «ты» являются необходимым условием любви. Несмотря на то что «я» и «ты» делят нашу жизнь на две части, любовь соединяет их током, который устанавливается между ними; именно этот ток, называемый причастием, проходит между человеком и Богом. На вопросы «Что есть Бог?» и «Что есть человек?» ответ один: душа, осознающая ограниченность своего существования, есть «человек», а душа, отражающая видение беспредельного, есть «Бог». Проще говоря, самосознание человека есть человек, а осознание человеком своего высшего идеала есть Бог. Через причастие две эти ипостаси становятся одним во времени, тогда как в реальности они уже являются одним. И все же радость причастия даже выше радости единения, ибо всякая радость жизни пребывает в мысли о «я» и «ты». Все, что человек считает красивым, ценным и хорошим, не обязательно должно быть заключено в вещи или в существе – оно содержится в его идеале. Вещь или существо побуждает его создавать красоту, ценность и добро в своем собственном уме. Человек верит в Бога, делая Его идеалом своего почитания, чтобы у него было с кем общаться, на кого он мог бы смотреть снизу вверх, на кого он мог бы положиться с абсолютной уверенностью, веря, что Он пребывает над этим ненадежным миром, что от Его милосердия можно