преимущества и благо послушания, которые каждый обрел в молитве и богомыслии. Каждый по очереди изложил то, о чем он размышлял, или приводя свою мысль к абсурду, или же прямо утверждая ее. Один из нас сказал: если нашему братству будет поручена некая задача для исполнения, без сладчайшего ига послушания, никто по-настоящему не возложит на себя тяжесть исполнения, сбросит свой груз на другого, что мы не раз испытали на опыте. Другой сказал: если наше братство окажется без послушания одному, оно не сможет долго ни продержаться, ни сохраниться, что противоречит нашему изначальному намерению – навечно сохранить наше богатство. Любое братство надежнее всего сохраняется послушанием. Следовательно, оно представляется нас необходимым, прежде всего нас, принесшим обет постоянного нестяжания и неизменно и постоянно пребывающим в трудах земных и духовных, мало благоприятствующих сохранению нашего Братства. Третий сказал: послушание лежит в основе героических поступков и добродетелей, даже в обычных обстоятельствах. Действительно, тот, кто поистине живет в послушании, в полной мере готов исполнить то, что ему прикажут, идет ли речь о чем-то весьма трудном, или же о том, что связано со стыдом и насмешкой и делает нас «позорищем для мира». Например, если кого-то заставят ходить по улицам и общественным местам обнаженным или в непривычных одеяниях. Даже если этого никогда не прикажут сделать, тот, кто вполне готов исполнить это, отвергнув собственное суждение и всю свою волю, неизменно будет причастен к геройству, а это еще более увеличит его заслугу. И еще: ничто так не сокрушает гордыню и высокомерие, как послушание. Ибо гордыня превыше всего ставит свое собственное суждение и свою собственную солю и никому не уступает. Наоборот, послушание ведет сражение в противоположном смысле, ибо оно всегда следует суждению и воле другого, оно всему уступает и теснейшими узами связано со смирением, врагом гордыни. И еще: хотя мы предались в полное послушание Понтифику и Высшему пастырю, каждый из нас и все наше братство, тем не менее он не сможет заниматься нашими обыденными личными делами. А если бы и смог, это ему не подобает.
На протяжении многих дней мы рассмотрели под разными углами зрения великое множество вопросов, касающихся решения проблем, взвешивая и изучая наиболее весомые и действенные доводы, не оставляя наших обычных дел – молитву, богомыслие и размышление. В конце, по благодати Господа, мы вынесли решение – не большинством голосов, но и без того, чтобы хотя бы у одного из нас было противоположное мнение. Для нас духовно более прилично и необходимо оказывать послушание одному из нас, чтобы мы смогли лучше и точнее осуществить наши изначальные желания: во всем исполнять Божью волю, обеспечить более надежное сохранение Общества, суметь достойным образом позаботиться об исполнении всех тех дел, которые нам представятся, как духовных, так и земных.
Сохраняя то же правило и тот же способ рассмотрения для изучения всего другого, каждый раз подвергая исследованию противоположные точки зрения, мы углублялись в эти и другие вопросы на протяжении примерно трех месяцев 1539 года, от начала Великого поста и до праздника Иоанна Крестителя. В этот день все было мирно закончено и завершено и согласие проникло в душу каждого из нас, хотя и не без множества бдений, молений и страданий душевных и телесных, прежде чем мы пришли к этому заключению и решению».
С середины марта до июня 1539 года Игнатий Лойола думал и думал о судьбе Общества Иисуса, его уставе, способах и методах борьбы за чистоту веры, о спасении душ, о противодействии Реформации.
«Почему за Мартином Лютером пошли сотни тысяч последователей? Только потому, что почти все его обвинения в адрес Римской католической церкви обоснованны? Этого мало? Что он предлагает взамен? Его учение очень простое. Может быть в этом его сила? А может Лютер прав? Ты знаешь, что он не прав. Почему же тогда задаешь себе этот вопрос. А ты ли его задаешь? Человечество должно жить по заповедям Божьим. Только тогда оно добьется счастья и благоденствия. Но разве можно стать достойным Господа не утруждая себя? Лютер смог? А сотни тысяч его последователей смогли? Недаром этот августинский монах с трудом остановил бунты и мятежи, вызванные толкованиями его учения. Теперь что, каждый протестант сам себе Господь? Многие из тех, кто идет за Лютером, исполняют только внешние формы его учения. Почему? Им так удобнее? Не надо затрачивать усилий? Но ведь без усилий невозможно стать праведником. А все ли хотят праведной жизни? Господь дал всем нам свободу выбора. И что же выбирают люди? Ты собираешься их переубедить, направить на путь истины? А если они не хотят? Но ведь реформаторы атакуют, они проповедуют уже здесь, в Риме, не спрашивая, хотят ли люди этого. Мартин Лютер говорит, что на том стоит и не может иначе. Но и я иду своим путем и не могу иначе. Он выбрал свою дорогу, но и я выбрал свою. Он действует в Европе, а я буду действовать во всем мире. Как мне бороться с тем, что проповедуют реформаторы? Как мне объяснить людям, что есть истина? Когда много людей собирается вместе, они легко попадают под влияние сильных эмоций и быстро одухотворяются. Можно ли, собрав вместе, одухотворить целый народ? Существует ли такие идеи и чувства, которые могут на него воздействовать? Все люди имеют разное образование, обладают разными способностями, талантами и возможностями, но характеры сильного мира сего и его парикмахера очень похожи. Значит ли это, что большая часть наших обыденных, ежедневных действий, вызывается скрытыми причинами, ускользающими от нашего наблюдения и анализа?
Количество настоящих идей не может быть большим. Могу ли я утвердить идеи истинной веры у большого числа людей? В какой форме это надо делать? Это должна быть самая простая форма. Воздействие моих идей на людей не должно быть коротким, но обязательно длительным. Многие ораторы воздействуют на толпу идеями, не доказывая их справедливость. Я и мои духовные рыцари всегда будем говорить только о справедливых идеях, и мы сможем доказать их истинность. У всех людей есть сильное религиозное чувство. Оно выражается любовью к Богу, боязнью его силы, подчинением его заповедям, принятием его догматов и желанием распространять их. Мы покажем людям, что все возможности нашего ума, воли, фантазии направлены на службу Господу.
Люди чтят традиции, без которых не может быть цивилизации. Однако традиции не должны перестать и превращаться в привычки. Нашим традициям полторы тысячи лет и мы объясним людям их ценность. Народ слушает ораторов с сильной волей и твердыми убеждениями. Лютер убедителен так потому, что сам попал под обаяние своего учения. Мы станем сильнее Лютера. Мы восстановим у людей религиозную веру. Именно сила веры – самая могущественная сила в человеческом обществе. Мы будем бороться с ересями силой проповеди. Мы не будем делать этого с помощью внушения, этого оружия демагогов. Мы будем убеждать людей, изменять их отношение к церкви, основываясь на взаимопонимании, неконфликтности, искусстве слушать и критиковать. Мы будем обаятельны, выразительны, остроумны, внимательны, доброжелательны и оптимистичны.
Должны ли мы указывать в уставе и других документах способы, методы и средства достижения своей цели. Нет! Мы не будем этого делать. Мы помогли несчастным римским падшим женщинам, но наши враги тут же начали кричать, что на исповедях мы узнали у них все тайны и пороки их клиентов, часть которых занимает высокое положение в обществе. Наши противники заявляют, что успехи духовных рыцарей связаны с давлением, которые мы оказываем на сильных мира сего тайным знанием их пороков и прегрешений. Никто не будет знать наше оружие, чтобы использовать его против нас. Инквизиторским трибуналам на меня доносили не неверные и язычники, а добропорядочные католики, и мотивы их действий не имели никакого отношения к христианской вере. Противники Общества Иисуса, а имя им легион, все извратят, все перевернут с ног на голову, все оболгут. Нет, мы не дадим им знания своего оружия, которое никогда не будет вредить людям. О наших ударах враги будут узнавать тогда, когда они их поразят! Наши противники сами так захотели.
Может ли цель, которую добиваются, оправдывать любые средства, которыми ее добиваются? Аристотель учил Александра Македонского, что это руководящий принцип всей мировой политики. Совсем недавно Никколо Макиавелли писал, что это – руководящий принцип политической мудрости. Спиноза утверждал: Всякому государству позволительно насилие над другим. Главной целью всякого государства должно быть собственное благо. Главная цель всякого человека – его собственное благо и выгода. Мартин Лютер, отец-реформатор, объявил, что считает дозволенными всякие средства лишь бы они вели к спасению. Всю историю человечества цели и средства порождали и определяли друг друга. История учит, что невозможно осуществить никакого грандиозного дела или плана, если строго считаться с правами и благами отдельных личностей. Уже тысячелетия то лучшее, что осуществляют выдающиеся личности, достигается ценой лишений и страданий некоторых людей. Те, кто отвергают тезис «цель оправдывает средства», отвергают все перевороты, заговоры, которые совершаются только с нарушением существующих
