испарина. Должно быть, ему больно.
— Опять кого-то отстрелили, — морщась, говорит он. — Женщину-то зачем? Тоже Галина. Не будь женой бизнесмена. Цена богатства.
— Да, это так, — киваю я. — Цену порой приходится платить немалую.
На экране уже другой сюжет, и я спохватываюсь:
— Вам плохо, Андрей? Дайте-ка я потрогаю ваш лоб. Э-э-э… Да у вас температура! Где градусник?
— Галя, не стоит…
— Я же вам говорила: надо в больницу.
— Пустяки, — морщится он.
— Нет, это уже не пустяки. Но не беспокойтесь: я вас не брошу.
Мое решение: надо тянуть время. Если они считают, что убита Галина Конанова, пусть так и будет. Меня больше нет. Я умерла. Что дальше? Кажется, ты попросила в подарок новую жизнь? Вот тебе шанс! Но не забывай, что за все приходится платить. У тебя отныне нет ничего. Ни денег, ни жилья, ни документов. Как ты с этим справишься, Галя Зайкина? Девочка с толстой косой и грустными темными глазами?
А главное: как же твои близкие? Мама, например? Неужели ты посмеешь сотворить с ней такое? Оставить ее одну? Она больная женщина, пенсионерка. Ее бедное сердце не выдержит. Ей придется присутствовать на твоих похоронах.
Телефонный звонок раздается рано утром. Андрей спит в комнате, ты в кухне, на раскладушке. Вчера вечером температура у него была тридцать восемь и пять. Выпил аспирина, куриного бульона, который ты ему сварила. Ночью он тебя не беспокоил. Значит, все хорошо. Звонит мобильный телефон. На дисплее высвечивается: «мама». После секундного колебания ты отвечаешь:
— Я слушаю.
— Галя? Что случилось? Почему ты не приехала?
— Мама, ты «Новости» по первому каналу не смотрела? Вчера вечером?
— «Новости»? Нет. Не смотрела.
— Тебе еще никто не звонил? Лиана не звонила?
— Нет, а что случилось?
— Тебе должны сообщить, что я умерла. Меня убили.
Пауза.
— Галя, я не поняла.
— Обязательно посмотри утренний выпуск «Новостей». Повторят вчерашний сюжет. Скажут, что убит бизнесмен Михаил Конанов и его жена Галина. Удивляюсь, как тебе еще не сообщили! Лиана, понятно, не поторопится. Но соседи… Твои соседи. Неужели не видели?
— Галя…
— Слушай меня внимательно, мама, не перебивай. Убита женщина, похожая на меня. Но надо, чтобы думали, что это я. Иначе я сяду в тюрьму.
— Галя! Что ты говоришь?
— Ты хочешь, чтобы я села в тюрьму?
— Галя!
— Ты скажешься больной и вплоть до похорон в Москву не поедешь. За Женьку не переживай, он взрослый парень, справится. Я найду способ сообщить ему, что жива. Главное — ты. По этому телефону больше не звони. Он будет отключен. Я сама тебя найду. Свяжусь с тобой. Обязательно. И деньги. Деньги я тебе вышлю. Я тебя не брошу, мама.
— Галя…
Больше она ничего сказать не могла. Я тоже. У меня на глазах выступили слезы.
— Мама… Помнишь, как летом мы сидели с тобой, обнявшись, и рыдали? Представь, что мы сейчас сидим рядышком и… Так надо мама. Поплачь. Но сделай для меня это, прошу. Если ты не сможешь, я пропала.
— Галя…
— Главное ты знаешь: я жива. Сиди и жди. Все, мама. Я в чужой квартире, говорить больше не могу. Жди звонка. И помни, что надо всем отвечать. Твоя дочь, Галя Зайкина, умерла.
— Галя…
— Все, мама. Все. Целую.
Отбой. Она поймет. Она все сделает как надо. Это не слабое звено. Слабое звено — Кошкин. Вот где зарыта собака. И еще — Андрей. Андрей!
Накинув халат, я бегу в комнату. Он лежит в постели, глаза открыты и лихорадочно блестят, волосы спутаны, лоб влажный, губы обметало. Скомканное одеяло в ногах, голый мускулистый торс лоснится от пота. У него жар. Мне вдруг становится страшно. Не хватало еще, чтобы он умер!
— Андрей!
Я кидаюсь к нему. На тумбочке градусник. Тридцать девять и восемь! Господи! Почти сорок!
— Ну я же тебе говорила! Надо срочно вызвать врача!
— Нет. Галя, не надо…
Левой рукой Андрей лезет под подушку. Что он там хочет найти? Завещание?
— Врача не надо, — бормочет он. Рука, вынутая из-под подушки, пуста.
— Лежи спокойно. О Господи! Эти мужчины как дети! Я попробую сбить температуру.
— Спасибо.
Он закрывает глаза. Галя Зайкина несется на кухню. Компресс, морс, куриный бульон… В детстве Женька много болел, кому как не тебе знать, как сбить температуру. Либо аспирин, либо обтирание. Надо развести в воде уксус. Интересно, у него есть девятипроцентный уксус? Холодный компресс на лоб. Антибиотики? Скорее всего, ему нужны антибиотики. У него же перелом. Тогда не нужен аспирин. Ну же, Галя! Соберись! Приводи в порядок мысли! Вспомни, чему тебя учили! Я лечу в комнату, к его постели.
— Плохо, — бормочет он. И хватает меня за руку: -Не уходи.
— Никуда я не уйду.
— Хорошо.
Он говорит это потому, что я кладу ему на лоб холодный компресс. Все-таки обтирания. И надо бы сбегать в аптеку, купить антибиотики. Скорее всего, это воспаление. Отсюда и высокая температура. Ну почему он не хочет обратиться к врачу? Эти мужчины как дети! Впрочем, о чем ты? Уйми свой страх. Тебе тоже это не нужно. Врач. Свидетель. Никто не должен знать, что ты здесь. Ты должна справиться сама. Лучшего места, чем эта квартира, и не придумаешь. Чтобы отсидеться. Здесь тебя никто не будет искать. Борись, Галя Зайкина! Борись!…
В АДУ
Следователь Собакин едет на квартиру, которую раньше снимала Марина Юрьевна, юрист фирмы ныне покойного Михаила Конанова. Звонок в офис ничего не дал. Секретарь сказала, что о судьбе Марины Юрьевны ничего не известно, женщина так и не объявилась.
— А давно вы работаете на фирме, девушка? -поинтересовался Собакин.
— Два месяца.
Все понятно. Новые хозяева взяли на работу своих людей. Эта девушка никогда не видела юриста Марины Юрьевны. Тех, кто ее знал, надо еще найти. Проще начать с квартирной хозяйки. И Собакин едет на юго-запад. Он может послать туда и оперов, но дело настолько важное, что хочется самому. Ну увидел бы оперуполномоченный массажиста в дверях квартиры Лианы Евгеньевны — было бы это отражено в отчете? Нет! А ведь то, что у нее молодой красивый любовник, значит много. Ей нужны деньги, а это мотив. Из таких мелочей складывается порой картина преступления. Собакин недаром носит кличку Бульдог. Если надо покинуть кабинет и прокатиться ради дела на другой конец Москвы, он не поленится. Времени у него много, живет один, любимая собака терпелива. Они друг друга понимают.
