— А, Илюша! Заходи.
И с сожалением отложил лупу. Милейший человек. Когда сидит за столом, в тапочках, в домашнем халате, разглядывает монеты и попивает коньячок.
— Меня отпустили, Владислав Александрович.
— Очень хорошо.
— Я был у Тамары. Она меня на порог не пустила.
— Люда!
Теща тут же заглянула в кабинет. Порога она никогда не переступала, женщинам табу, здесь хозяин предается радостям жизни.
— Принеси мальчику поужинать. А мне закусить.
— Спасибо, Владислав Александрович.
Нет, все-таки он человек, его тесть! Накормит, напоит, спать уложит.
— Ты садись. Илюша, — вздохнул тесть. — В ногах правды нет.
— Тамара звонила?
Тесть не ответил, вновь потянулся за лупой. Забормотал что-то похожее на «крошечка моя», «моя лапочка». Нумизмат хренов. Илья терпеливо ждал. Не поднимая головы, тесть сказал со вздохом:
— Ее тоже можно понять, Илюша.
— Она сильно переживала, когда меня арестовали, Владислав Александрович? — Назвать тестя папой было так же невозможно, как назвать мамой великолепную Людмилу Георгиевну.
— Да, поплакала.
Предупредительный стук в дверь, на пороге теща с подносом в руках. Илья тут же вскочил, принял у нее поднос.
— Мерси, Людмила Георгиевна. — Чему только не научишься! На подносе ростбиф, икра, масло, свежий хлеб, лимончик к коньячку. Теща тоже человек!
— Кушай на здоровье.
— А где Лариса? — спросил с опаской. С младшей сестрой Тамары отношения у Ильи были сложные. — Что-то я ее не вижу и не слышу.
— У нее своя программа развлечений. В гости пошла.
И слава Богу! Теща все eщe стояла на пороге кабинета. Илья никак не мог привыкнуть к тому, что этой женщине давно уже за сорок. Иногда ему казалось, что косметологи переборщили с инъекциями силикона. Кто-то из знакомых сказал, что силиконовые груди скрипят, если их легонько сжать. Когда Илья случайно дотрагивался до тещи, то боялся услышать скрип.
— Так я пойду, Владик?
— Ступай, — милостиво кивнул тесть.
Когда дверь кабинета закрылась, потянулся к бутылке марочного коньяка:
— Выпьешь со мной?
— Я за рулем. Мне еще домой ехать.
Остаться ночевать тесть не предложил. Налил себе коньяка, выпил, закусил лимончиком. Илья сделал бутерброд с икрой, жадно начал есть. А коньячку было бы неплохо после пережитого! Но рисковать и садиться за руль пьяным не хотелось. Только не в его положении. Илья осторожно спросил:
— Я хотел поговорить о Тамаре. Что мне делать?
— Она готова пересмотреть свое решение. Я с ней поговорил. Полчаса назад. Она успокоилась и все приняла, как должное.
— Вот, спасибо! Значит, жена готова впустить меня в квартиру… А она уйдет к вам? Так уже было в первый раз. Я в курсе того, что стало с моим предшественником. Кстати, как он?
— Борис? Это имя в нашем доме больше не произносится.
— Это Яна помогла вам прозреть?
— А вот этого не надо, Илюша. Не стоит.
— Она вас шантажировала?
— Яна?
— Да, я про нее.
— Послушай, Илюша, если бы я боялся какую-то девчонку… Ну да Бог с ней.
— Но она вас шантажировала?
Тесть грустно посмотрел на свою коллекцию, отодвинутую на край стола, когда в центр его был поставлен поднос с закусками. И ничего не ответил. Илья набрался наглости и спросил в упор:
— Это вы ее убили?
— Да бог с тобой, — тесть даже не рассердился. То ли от коньяка размяк, то ли стареет, теряет былую хватку. И Бога вот уже второй раз поминает. Пока шли приготовления к свадьбе, Илья узнал, на что способен этот человек и как о нем отзываются сотрудники фирмы. Сейчас перед ним был немолодой, уставший мужчина, которому хотелось только одного: остаться в кабинете одному наедине со своими сокровищами. — Как, по-твоему, я мог это сделать? У меня в руках и пистолета-то не было.
— Разумеется, не сами. Наняли кого-нибудь.
— Убийство на свадьбе? — хмыкнул тесть. — Зачем неприятности в такой день? Эта девочка потеряла чувство меры. Яна, кажется. Дело даже не в том, что она хотела обидеть мою дочку. Она решила, что может давить на меня. Со мной так поступать нельзя, тем более молодым девушкам. У нее еще зубы не выросли, а она уже решила, что может кусаться.
— У вас ведь много денег, Владислав Александрович? Я не спрашиваю сколько. Это не мое дело…
— Да никогда их много не бывает, Илюша! Что такое для тебя много? Совсем не то же, что для меня. И разве я жадный, Илюша?
— Нет.
— Я не жадный. Я плачу, когда товар того стоит.
— Это вы помогли мне выйти из тюрьмы?
— Кто сказал?
— Тамара.
Тесть тяжело вздохнул:
— Если бы я тебе помог, ты бы там и дня не провел.
— Понятно. За что вы меня так не любите?
— Не люблю? — Смеяться тесть не умел, прохрипел что-то, похожее на «кхе-кхе» и хитро прищурился: — Тот, кого я не люблю, вообще не живет. А ты живи. С директорством только придется обождать. Но ничего. У тебя, кажется, отпуск? Вот и отдыхай. Сил набирайся. И вот еще что… Возвращайся к Томочке. Сегодня. Сейчас.
— По-моему, она меня разлюбила.
— Тебя разлюбить нельзя, — пристально посмотрел на него тесть. — Баба, она как кошка. Гуляет сама по себе, но греться бежит к коту. А ты не просто кот, ты кот породистый. От тебя внуки красивые будут.
— Спасибо.
— Ты мне сразу понравился. И Людмиле понравился. А на нее угодить трудно. У меня люди в доме бывают. Дамы. А на такого зятя приятно посмотреть.
— Спасибо. — Он не нашел, что еще сказать на такую откровенность. — Я должен найти того, кто ее убил, Владислав Александрович.
— Опять неправильные вещи говоришь. Должен. Кому ты должен? Жизнь — это не кино про суперменов. В настоящей жизни много кто кому должен. Знаю я про эти долги. Иди, помирись с Томочкой.
— Я не ссорился, — буркнул Илья.
— Вот и иди домой.
— Что ж, спасибо, — в третий раз сказал Илья.
— Заладил!— поморщился тесть.— Спасибо ты мне скажешь, когда поймешь, как тебе в жизни повезло. Повезло, что тебя таким родили. Вот и Людмила на порог грозилась не пустить, а теперь туда же:
