будет. И пробовать нечего. Страсть между ней и Сеси вспыхивала мгновенно. Даже если она устала и ей не хотелось, он добивался того, чтобы желание приходило, и разрядка наступала для обоих.
«И как я буду без этого жить?» — подумала она, не открывая глаз. Алик уже лежал рядом; он всегда держал паузу перед тем, как пойти в душ. Ей казалось, что он следит за ней — тайно, из-под опущенных век. Или чего-то ждет. Но чего? Комментариев?
— Все в порядке?
— Да. Все хорошо.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет, что ты! Ты был очень осторожен.
Он наконец ушел. Маргарита повернулась на бок, застонала и впилась зубами в подушку. Так ей захотелось укусить мужа. До крови. Хотя он и не сделал ей больно. Но приятно не сделал тоже. Он не сделал ничего. Пострадала подушка. Как всегда, она быстро успокоилась. Это не смысл жизни. Не трагедия. Миллионы женщин живут так же. От этого не умирают. Напротив, становятся сильнее. Она тоже будет сильной. И будет, как и прежде, работать. Кто сказал, что та, прежняя жизнь была плоха? О скульпторе Маргарите Мун писали, ее работы покупали, ей завидовали. Клара, к примеру.
Она вздрогнула. Клара и Дере! Пора узнать их тайну. Момент подходящий.
Альберт Валерианович вернулся, довольный собой. Теперь он лег в постель без пижамы, в одних трусах. Она с удовольствием потянулась губами к его прохладной, душистой коже. Муж пользуется дорогой парфюмерией, не курит, бегает по утрам, делает гимнастику и отлично выглядит. Мышцы у него упругие, кожа на удивление гладкая, и даже на груди почти нет волос. Она медленно стала целовать его грудь, легонько и нежно дотронулась губами до сосков. Дере вздрогнул.
— Я не понял.
— Нет, ничего.
Она отодвинулась. Ну почему как только все заканчивается и он приходит из душа, ей его хочется? И почему после этого он ложится в постель без пижамы и ведет себя как человек? Уже не боится что-то в ней сломать, как-то обидеть. Может, им вместе сходить к психотерапевту, поговорить об этом? Она чуть не рассмеялась от этой мысли. Дере ненавидит врачей! Затащить его к любому из них невозможно, даже к психотерапевту, который не лезет в рот, не пальпирует и не делает уколов. Улыбку Дере уловил.
— Тебе весело? Я тебя рассмешил?
— Нет. Мне просто… Радостно, да.
— Значит, я тебя обрадовал? Мне кажется, что все налаживается.
— Да. Я тоже так думаю. Алик…
Она сделала паузу, давая понять, что пришло время для важного разговора.
— Что такое? — Дере сразу насторожился.
— Клары больше нет. Я думаю, нет смысла хранить тайну.
— Какую тайну?
— Из-за чего вы с ней враждовали?
— Ах, это… — протянул Дере. — Разве она тебе ничего не рассказывала?
— Нет.
— Надо же! — Он усмехнулся. — Гатина, у которой язык за зубами не держится, молчала почти двадцать лет!
Он говорил о Кларе так, будто та была жива.
— О чем она молчала? — настороженно спросила Маргарита.
— О нас с ней, — нехотя сказал Дере.
— Вы были любовниками?!
— Это такая давняя история. И… глупая.
— Давай, рассказывай.
— Тебе будет неприятно.
— Алик! Хватит уже! Рассказывай о своих подвигах!
— Да какие там подвиги… — Он вздохнул. — Это было еще до тебя. То есть мы с тобой уже были знакомы, но у тебя кто-то был. Я заходил к вам с Кларой. Мне нравилась ты, но я делал вид, что ухаживаю за Кларой.
— Она сказала: ничего серьезного.
— Вот именно. Потом… — Он еще раз вздохнул и промямлил: — Ты стала женщиной.
— Это тебе Клара сказала?
— Да. Что ты со своим однокурсником… Ну… Если тебе неприятно…
— Да я от тебя никогда и не скрывала! Да, было. Я думала, что люблю его.
— А Клара… В общем, она начала ревновать.
— Кого к кому? — удивилась Маргарита.
— Да не к кому! К чему. Мол, ты ее обскакала. Если честно, мне не понять женскую логику. Одна подружка теряет девственность, а другая отчего-то чувствует себя обделенной. Бред, но… Она расстроилась.
— И не нашла ничего лучше… Дере!
— Я говорил: тебе будет неприятно. Да, мы с ней переспали. Самое смешное, что у нее до меня никого не было, и у меня до нее — никого! Это было так ужасно, что лучше и не вспоминать.
— Тем не менее вы это сделали.
— Да, знаешь ли. Оба расстроились и разозлились. Я на себя, она на себя и заодно на меня. Ну а что я, по-твоему, должен был сделать? Хорошенькая девушка приглашает к себе домой и сама говорит: давай. Ну, давай. А потом начинает тебя ненавидеть. Не я же напросился! Я просто не отказал. Отказал бы — она все равно начала бы меня ненавидеть. И что, по-твоему, хуже?
— По-моему, все плохо. Клара у Карла украла кораллы…
— Что?
— Да так. Теперь я понимаю!
— Зато потом она освоилась! — зло сказал Дере. -Я слышал от своих сокурсников о ее подвигах. Она не пропускала ни одной дискотеки в нашем институте. По рукам пошла. И только через год появился Гатин.
— Постой… Она же сделала аборт! Я прекрасно это помню. Ну да… Это было летом. А… у вас когда?
— В конце мая, — нехотя сказал Дере. — Как раз началась сессия.
— Ну да. А ее мутило. Я помню, как Клара стонала: не могу больше. Ее беспрерывно рвало. Я ходила с ней в поликлинику. Это было в конце июня. А потом ей сделали мини-аборт. Она сказала: ребенок от… Я не помню его имени. Какой-то студент. Алик! Неужели Клара сделала аборт от тебя?!
— Я ничего не знал! Клянусь! Она мне ничего не сказала!
— Точно?
— Дуся, я же порядочный человек, — обиделся Дере.
— Неужто ты бы на ней женился?
— Наверное, да. Если бы она потребовала…
— Теперь понятно. Ох, как же она тебя ненавидела! Знал бы ты, как она страдала! Сказала мне: не вздумай никогда этого делать. Это адская боль, не верь врачам, когда говорят, что под местным наркозом не больно. Еще как больно! Правда, она быстро оклемалась. Через три дня уже уехала на юг с компанией студентов. Сказала, что хочет забыться. И вы оба молчали столько лет?!!
— Думаешь, мы с ней об этом говорили? Наоборот, старались не общаться. Дуся, это и было-то всего один раз! По глупости! Клянусь! Я виноват ровно столько же, сколько она!
— И вдруг я выхожу за тебя замуж, — развивала мысль Маргарита. — Представляю, что она почувствовала! Она еще была свидетельницей на нашей свадьбе! Теперь я все понимаю! Постоянно видеть и слышать человека, из-за которого столько страдала, — это такая боль! Разумеется, она хотела отомстить!
— И подсунула тебе Сеси, — усмехнулся Дере.
— Скажи, ты сильно ревновал? И вообще: что ты чувствовал?
