туда, где плохо, тяжело, но счастливо. Коротко, дня два-три, но зато это не сравнимо ни с чем. Никакие деньги и удовлетворенные амбиции этого дать не могут. Дома бы побывать… Дома… В Горетовку же Ольгу не тянуло вовсе. Ехать в деревню, к женщине, которая относится к ней с такой неприязнью… Нет уж, увольте! Она так и сказала:
— В Горетовку я не поеду.
— Но надо же ей сказать.
— Скажи сам.
— Тут нужна женская деликатность.
— Позвони ей.
— Э-э-э… — он замялся. — Его тело… то есть то, что от него осталось… лежит в морге. И перед тем, как… Надо бы провести опознание.
— Считай, что я его опознала.
— Ты не понимаешь! — Он вскочил и забегал по кухне. — Ну как ты не понимаешь?! Мы должны знать наверняка, он это или не он!
— А кто же еще? Кому придет в голову спалить дом? Он это сделал мне назло.
— Дура!
— Я ему никто. — Она проигнорировала оскорбление. Не то время, чтобы обращать внимание на пустяки. — И похоронами заниматься не обязана.
— А как же его ребенок?
— Какой ребенок?
— Ты же сказала, что беременна.
— Мало ли что я сказала. И вообще. Он детей не хотел. Обо мне не позаботился. С какой стати я должна теперь им заниматься?
— Оленька… Так надо, понимаешь?
— Кому? — она смотрела в упор.
— Нам. Надо туда съездить.
— А почему ты не можешь поехать один?
— Я не хочу тебя оставлять в таком положении, одну… — мялся Ладошкин.
— Я же тебе сказала: нет никакого положения.
— Давай так. Отныне мы всегда будем вместе.
— Ты мне что, предложение делаешь?
— Э-э-э…
— Я согласна.
Она тоже встала. Смотрела сверху вниз, ростом он был ниже. Ладошкин отвел глаза:
— Ну? Когда мы распишемся?
— Э-э-э…
— Мне нужны новые документы. Хорошо, что я не поторопилась. Это будет кстати: новая фамилия и прописка. Здесь, в этом доме. Ты ведь пропишешь у себя жену? Недельки через две. Так? И ты признаешь своим ребенка?
— Ты же только что сказала…
— Мало ли что я сказала! Я сказала, что не поеду в Горетовку. А теперь говорю: поеду. Если ты так на этом настаиваешь. Гормоны, понимаешь? С беременными это случается. Но сначала я позвоню Марусе. Мне надо привести себя в порядок.
Он без сил опустился на стул и вытер со лба пот. Ольга ушла в гостиную, где остался мобильный телефон. Набрала номер и услышала знакомый голос:
— Маруся, ну куда же ты пропала?
Никто уже и не помнил, как на самом деле звали этого странного человека. Всех своих многочисленных клиенток, независимо от возраста и положения, он звал Марусями. Это имя к нему и прилипло. Маленький, полный, но подвижный, словно ртуть, и глаза такие же, блестящие, металлические, пегие волосы стянуты на затылке в хвост простой аптекарской резинкой. Эта копеечная резинка уже стала достопримечательностью салона, где самая дешевая стрижка стоила четыреста долларов. Всем своим клиенткам Маруся был лучшей подружкой, они охотно с ним откровенничали. Ходили слухи, что он гей, но это мало кого волновало. Его сексуальная ориентация и то, как он проводит свободное от работы время. Во время сеанса Маруся никогда не говорил о себе, только о женщине, над головой которой колдовали его руки. Качество бесценное в век безмерного эгоизма, когда людей интересуют только они сами, их собственные достижения и проблемы. Запись к Марусе была на месяц вперед, Ольге повезло, что было лето и многие клиентки разъехались. Кто по модным Л»рортам, кто по дачам. Договорились быстро, после чего она пошла объясняться с Лешкой.
Тот выглядел неважно. Пил какие-то таблетки и морщился.
— Что с тобой? — спросила она равнодушно.
— Так. Пустяки. — Упаковка мгновенно исчезла со стола.
— Маруся примет меня послезавтра. Так что можем съездить в Горетовку хоть сегодня.
— Да? — он откровенно обрадовался.
— А лучше завтра, — мстительно сказала она, решив его еще немного помучить. — А сегодня поедем в магазин.
— В холодильнике полно продуктов, — попытался возразить он.
— А мне хочется чего-нибудь такого… особенного… Ну, ты понимаешь.
— Так ты беременна или нет?
— Догадайся. Ха-ха!
— Мне надо позвонить, — пробормотал он.
— Кому? Гинекологу?
Теперь он смотрел на нее со злостью и даже не сдерживался. «Жених! — усмехнулась она и мстительно подумала: — Это тебе за предательство. Впрочем, о чем это я? Предать можно друга, жену, любимого человека. А я ему никто. И всегда была никто. Так что, все правильно».
…Она все думала: как бы это сделать? Что бы такое придумать? Какой ход? Все должно выглядеть естественно. Он подошел к ней сам. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Похоже, что у них с менеджером по персоналу был взаимный интерес, хотя она понятия не имела, чем его так заинтересовала. Тем не менее едва Ладошкин отошел в аптечный киоск, к ней подскочил высокий плечистый мужчина в белой рубашке. «Александр Нахрапьев», — прочитала она на бейджике и невольно улыбнулась.
— Здравствуйте, Ольга.
— А откуда вы меня знаете?
— Вы — наша постоянная клиентка. Я все искал случая с вами поговорить, но вы никогда не остаетесь одна.
— Да, мой жених меня ни на шаг не отпускает.
— Жених?
— Да. А что вас удивляет?
— Ваш выбор. Я видел вас с другим мужчиной, не далее как…
— Он погиб на пожаре, — оборвала она.
— Примите мои соболезнования.
— Ни к чему. Я не об этом хотела поговорить.
— Поговорить? — на его лице было удивление.
— Ну да. Мой жених частенько доставляет вам неприятности. Так получается, что мы делаем покупки в вашу смену. — Она обернулась. За кассой сидела так похожая на нее шатенка.
— Ну что вы! — расцвел улыбкой Нахрапьев. — Какие пустяки! Клиент всегда прав.
— Но у меня скоро свадьба. Отличное настроение. И я хотела бы сделать вам подарок. Вашей смене. Маленькая компенсация за причиненные неудобства.
— Какой подарок? — оторопел он.
— Поход в сауну.
