стены.
– А теперь у нас нет ни того ни другого.
Заехав к Полу Гибсону, чей домик стоял у подножия Тауэр-Хилл, Себастьян нашел Тома спящим в хозяйской спальне.
– Для него сейчас это лучше всего, – пояснил Гибсон, прикрывая ладонью пламя свечи. – Он был совсем без сил.
Себастьян посмотрел на спящего мальчика.
– С ним все в порядке?
– Он сильно испугался. Но ничего страшного не случилось.
Себастьян кивнул. В пространных пояснениях не было нужды. Оба знали, что могло случиться с любым ребенком или взрослым, имевшим несчастье оказаться в одной из тюрем его величества.
– Он все время говорил о ком-то по имени Хьюи, – продолжил Гибсон, направляясь в гостиную.
Себастьян кивнул.
– Его брат. Насколько я понял, мальчика повесили.
Гибсон вздохнул.
– Мы живем в варварские времена. – Он налил два бокала вина. – Насчет этого заговора против Ганноверов… есть идеи, кто там замешан?
– Чтобы иметь хоть малейший шанс на успех, заговорщикам понадобилась бы поддержка крупных фигур, как в армии, так и в правительстве. Но есть ли у них эта поддержка? – Себастьян пожал плечами. – Не знаю. Лично я не видел никаких признаков. Но это не означает, что все спокойно. Событие в «Гербе Норфолка», безусловно, всего лишь мелкий случай на периферии.
– А не замешан ли в деле Англесси?
– Думаю, не исключено. Хотя я бы удивился. – Себастьян принял от Гибсона бокал с вином и опустился в одно из потертых кожаных кресел перед незажженным камином. – До сих пор я не нашел ни одного человека, причастного к смерти леди Англесси, кто бы обладал хоть какой-то властью. – Он помолчал. – Если не считать Портланда, разумеется. А он настолько фанатичный тори, что вряд ли станет выступать за революцию.
Гибсон подошел к холодному камину.
– У тебя уже есть идея, откуда взялось ожерелье леди Гендон?
Себастьян взглянул в открытое лицо друга и увидел в нем тревогу. Когда-то, много лет тому назад, в Италии они вместе побывали в аду и вернулись оттуда. Их дружбу скрепляло не происхождение или знатность, а общие моральные представления и глубокое взаимное уважение двух людей, проверенных огнем и опасностью, в которой они сохранили хладнокровие.
Но и у самой крепкой дружбы есть свои границы. Себастьян не смог бы открыться даже перед Кэт, сказав: «Не хочу в это верить, но с каждым днем все больше убеждаюсь, что моя мать не утонула в тот давний летний день. Будь это так, трискелион лежал бы последние семнадцать лет под слоем ила где-нибудь на дне Ламанша. И не сыграл бы теперь свою роль в том, что случилось с Гиневрой Англесси».
Поэтому Себастьян просто допил вино и ответил:
– Нет. Для меня это пока тайна.
Вернувшись домой на Брук-стрит, Себастьян намеревался подняться наверх, вытерпеть сетования камердинера по поводу очередного погубленного камзола и переодеться в вечерний костюм. Но вместо этого он зашел в библиотеку, плеснул себе бренди и остался стоять, уставившись в незажженный камин.
Иногда требовалось действовать тонко и умно, но возникали ситуации, когда нужна была только грубая сила. Посылая Тома на разведку в Смитфилд, он совершил ошибку. Он не только подверг мальчишку огромной опасности, но и лишил себя шанса самому вернуться в таверну и добиться у Калеба Картера правды насчет визита маркизы. Теперь было слишком поздно.
Из задумчивости виконта вывел настойчивый стук в парадную дверь.
– Меня нет, Моури, – сказал Себастьян, когда его дворецкий направился к двери.
– Да, милорд.
Сделав глоток бренди, Себастьян посмотрел в окно, выходящее на улицу. Перед крыльцом стояла элегантная карета, запряженная парой красивых серых в яблоках лошадей. Ему не нужно было видеть герб на дверцах, чтобы узнать владельца.
Он услышал, как Моури говорил что-то вежливым спокойным тоном, а его перебивал громкий женский голос, слишком хорошо знакомый виконту.
– Не будьте смешным, – говорила его сестра Ананда. – Я отлично знаю, что Девлин дома. Сама видела, как он поднимался по ступеням минуту назад. Так вот, либо вы докладываете обо мне, либо я сама поднимусь и найду его. Выбирайте.
Себастьян показался на пороге библиотеки с бокалом бренди в незабинтованной руке и увидел высокую худую женщину в глубоком трауре, стоявшую в вестибюле, выложенном мраморной плиткой.
– Престань угрожать бедняге. Он просто выполняет свой долг.
Аманда повернула голову и взглянула в его сторону.
– Сама знаю. – При виде брата она округлила глаза и сморщила нос от едкого запаха дыма и сажи. – Святые небеса. Чем это ты занимался? Устроился трубочистом?
Себастьян рассмеялся и, отступив на шаг, отвесил ей изящный поклон.
– Входите же, миледи.
Она проплыла мимо, срывая на ходу перчатки, но даже не думая снимать шляпку.
– Ты понимаешь, разумеется, что весь город только о тебе и говорит. Опять.
– Но, уверен, не так плохо, как в прошлый раз.
Она резко обернулась к нему, сверкнув голубыми глазами.
– Подумай хоть немного о своей племяннице. Неужели это такая большая просьба? – Она небрежно махнула рукой. – Не ради меня, конечно. Ради Гендона. В конце концов, она его внучка.
Себастьян нахмурился.
– А при чем здесь Стефани?
– Ей семнадцать лет. Не пройдет и года, как она начнет выезжать. По- твоему, у нее будет шанс сделать приличную партию, если ее дядя, как всем известно, имеет привычку водиться с убийцами?
Себастьян подошел к столику, чтобы налить себе еще бренди.
– Хочешь? – предложил он.
Аманда покачала головой.
– Я не вожу компанию с убийцей леди Англесси, – сказал Себастьян. – Я просто пытаюсь выяснить, кто он.
– Полно, Себастьян. Словно простой сыщик с Боу-стрит?
– Смею надеяться, тонкости и хитрости у меня побольше. К тому же, конечно, я не получаю плату, поэтому тебе не стоит беспокоиться, что во всем этом есть хотя бы намек на вонючее торгашество.
– Я бы тоже предпочла так думать.
Себастьян скупо улыбнулся.
– Иначе твои деликатные чувства будут оскорблены?
– Как у всякого воспитанного и культурного человека.
– Вот как? Что ж, а убийство оскорбляет мои чувства.
