Он прошелся по комнате и остановился у длинного библиотечного стола, начав одной рукой перебирать книги, разбросанные в беспорядке по блестящей столешнице.
– Она пришла в ужас от наших планов. До сих пор не понимаю почему. К династии Ганноверов она никогда не питала ничего, кроме презрения. В их семье даже жила легенда, будто какая-то ее прапрабабушка была любовницей Якова Второго. Но она только и могла говорить, что о несчастье, которое принесет людям война… ну и, разумеется, о моем риске. Я попытался убедить ее, что избавиться от принца-регента – единственный способ спасти Англию, удержать страну от жестокой революции, как это случилось во Франции.
– Она не поверила?
– Нет. – Он глубоко вздохнул. – Никогда не забуду ее взгляд. Она смотрела на меня как на чужака, которого видела впервые в жизни.
– Зачем она забрала письмо? – мягко спросил Себастьян.
– Если честно, я уверен, она не собиралась этого делать. Просто в пылу спора она отбросила письмо, как что-то нечестивое, к чему она не могла больше прикасаться. Единственное, что мне приходит на ум, – письмо, должно быть, застряло в складках ее плаща. Когда Гин уходила, то плащ не надела… просто схватила его и выбежала вон. Я не знал, что письмо пропало, хватился его не сразу.
– Неужели вы думали, что она вас предаст?
– Нет. Но когда я попытался связаться с ней, она отказалась видеться со мной. Мне пришлось буквально подкараулить ее на улице однажды утром, когда она отправлялась на прогулку в парк. Гин поклялась, что уничтожила письмо, как только обнаружила, что случайно его унесла. – Он помолчал, с трудом сглотнул. – А потом она сказала, что никогда больше не хочет меня видеть.
Себастьян не сводил внимательного взгляда с профиля молодого человека.
– Но, когда вы рассказали своей матери, что письмо уничтожено, разве она вам не поверила?
Лицо его исказилось от боли.
– Нет.
– И тогда ваша мать написала Гиневре записку, подделав ваш почерк, и попросила ее привезти письмо в Смитфилд. Только Гиневра не выполнила просьбы. Не могла ее выполнить, потому что успела уничтожить письмо. Но ваша мать все равно ее убила.
– Да, – с трудом прошептал Вардан. – Она сказала, что не может позволить Гиневре жить. После того, что Гин узнала.
– Когда вы обо всем догадались?
– Сегодня днем. Когда увидел записку и услышал от вас об ожерелье. Я пришел домой и откровенно с ней поговорил. Мать даже не пыталась ничего отрицать. Заявила, что сделала все это ради меня. – Он судорожно вздохнул. – Господи, помоги. Она сделала это ради меня.
– Ваш отец был связан кровными узами с Савойской династией?
Вардан повернул голову и посмотрел на Себастьяна, слегка прищурившись.
– Да, хотя к Стюартам он не имел отношения. Как вы узнали?
– Однажды в разговоре вы обронили замечание насчет обедневших родственников королевских кровей. Что вам обещали в обмен на вашу поддержку? Богатую жену?
Высокие скулы вспыхнули румянцем.
– Да.
– Не удивительно, что Гиневра не захотела вас больше видеть.
– А что мне еще оставалось делать? – вскипел Вардан, отходя от окна. – Провести остаток жизни в бедности, дожидаясь смерти Англесси? Да он спокойно мог прожить лет двадцать или тридцать.
– Или умереть еще до конца лета.
Вардан дернул головой, словно получил пощечину.
– Она никогда ничего подобного не говорила. Впервые слышу это от вас – Он тихо и невесело рассмеялся. – А знаете, что она сказала в последнюю нашу встречу? Она радовалась, что отец в свое время не позволил ей выйти за меня. Она сказала… она сказала, что любила меня всю жизнь, но только теперь поняла, что мальчик, в которого она влюбилась, вырос, но так и не стал мужчиной. Настоящим мужчиной был тот, за кого она вышла замуж.
В комнате повисла тяжелая, зловещая тишина.
– Где сейчас ваша мать? – спросил Себастьян.
– Наверху.
Себастьян направился к двери, но остановился на пороге и оглянулся на человека, который по-прежнему стоял возле письменного стола, крепко зажав в кулаке ремни ранца.
– Насчет заговора против принца… кто еще был замешан кроме Портланда?
– Не знаю. Портланд служил связным между Савойей и остальными. Их имена он держал в тайне.
Себастьян кивнул. Возможно, шевалье солгал, хотя вряд ли. Люди у власти обычно соблюдали большую осторожность, замышляя предательство.
– Что вы будете делать?
Вардан дернул плечом.
– Отправлюсь в Европу.
– В Савойю?
– Вероятно. Или, быть может, поеду во Францию. Помирюсь с Наполеоном. – Он бросил на Себастьяна пытливый взгляд из-под темных густых бровей. – Надеюсь, вы не считаете своим долгом попытаться меня остановить?
– Нет. Но другие, несомненно, так не думают. – Себастьян вновь повернулся к лестнице. – Я бы вам предложил не теряя время отправиться на побережье.
ГЛАВА 64
Знатная дама никогда бы себе не позволила улечься в постель днем. Для приступов головокружения и короткого отдыха дамы предпочитали небольшую кушетку в гардеробной.
Там Себастьян и нашел леди Одли – она возлежала на зеленой бархатной кушетке в греческом стиле. На ней было вечернее платье из черного шелка, богато украшенное вышивкой и французским кружевом, волосы она распустила, и они, рассыпавшись по подушке, обрамляли ее лицо ярким пятном. Дыхание успело замедлиться, щеки побелели. Рядом на ковре, тихо поскуливая, лежала колли, Кло.
– Что вы приняли? – спросил Себастьян, останавливаясь у порога. – Цианид?
Она перевела на него взгляд.
– Нет. Опиат. Я просто засну и уже не проснусь.
– Гораздо более гуманная смерть, чем та, на которую вы обрекли Гиневру.
– С Гиневрой мне нужно было быстродействующее средство.
Он зашел в комнату. Колли поднялась с ковра и зашлепала к нему, поводя носом. Он присел рядом с собакой, погладил ее мягкую шерсть.
– Как вы узнали, что это сделала я? – спросила Изольда, видя, что он продолжает молчать. – Все дело в ожерелье, да?
– В ожерелье и записке. – А еще в уверенности, что если бы убийцей была Клэр, то Портланд никогда бы не отказался взять ответственность за смерть Гиневры на себя.
– Записка. – Изольда беспокойно заметалась по подушке. – Этого я не учла.
