— Почему же вы ее не уволите?
— За что? Мстить? Я же сказала, что Элик не к Гульнаре ушел. Не было бы Линевой, не было бы и ее. А девушке тоже надо на что-то жить. Ведь после смерти Элика все осталось мне. А ей ни гроша…
— Все. Точка, — сказал Стас.
Из диктофона раздалось шипение: пленка кончилась.
— Ты думаешь… — начала было Люба.
— А не она ли его, часом? — закончил ее мысль Стас. — Темная история. Надо послушать вторую осокинскую бабу. Извиняюсь, женщину.
— Подожди, — вновь остановила его Люба.
— Что это с тобой? — усмехнулся Стас. — Обиделась, когда услышала от Осокиной про своего мужа и Линеву?
— Я не могу понять, — растерянно сказала Люба. — Ведь, если Олег любил эту женщину, если она ему помогала находить кредиторов, должен же был он о ней хоть изредка упоминать! Но я ни разу не слышала от него об Алине! Никогда!
— А вообще о женщинах? Чье-то имя он упоминал?
— Только бывшей жены. О Маше говорил часто. Маша Петрова. Я точно знаю, что у Олега больше никого не было. Она что-то путает, эта Осокина.
— Мне так…
Услышав звонок в дверь, оба невольно вздрогнули.
— Это ж пиццу привезли! — вспомнил Стас. -Увлеклись мы с тобой!
— Что-то они долго сегодня, — удивилась Люба. — В прошлый раз за двадцать минут управились, а теперь целый час копались! Пойду, расплачусь.
— Я сам.
Он вскочил и, не надевая рубашки, пошел открывать дверь посыльному. Вернулся задумчивый, держа в руке коробку с пиццей. Недовольно сказал:
— Холодная.
— Что-то случилось?
— Мне показалось, что это тот же самый парень. Что у них, других разносчиков нет? И он так странно на меня реагирует.
— Как?
— Убегает, я едва успеваю сунуть ему деньги. Низко нагнув голову, словно не хочет, чтобы я увидел его лицо.
— Кстати, сколько я тебе должна за пиццу? Я же сказала, что угощаю.
— Моя еда, твоя квартира. Устраивает?
— Сомнительная сделка.
— А, по-моему, выгодная. Ты же не ходишь в магазин. Кстати, когда это пройдет?
— Что пройдет?
— Твоя фобия.
— Вот когда ты поймаешь убийцу Олега, тогда и… Давай слушать дальше.
— Сначала поужинаем.
И Самохвалов накинулся на пиццу. Любе ничего не оставалось, как присоединиться к нему. К записи они вернулись минут через десять. Стас вытер руки и достал из сумки другую кассету.
— Для справки. Гуля теперь живет в однокомнатной квартире, не в тех хоромах, что снимал для нее Осокин. Какой же там бардак! Даже я обалдел. А я видал и не такое. Мне всегда казалось, что восточные женщины исключительные хозяйки, и все у них в доме блестит. Ошибся. Я застал красавицу с телефоном в руке, одетую в грязные джинсы и сомнительной свежести футболку. И тут же вспомнил Осокину. Гульнара — неряха. И как Осокин с ней жил? Он же привык к чистоте и домашнему уюту. Гульнара же поглощена своим романом. Ха-ха! Телефонным! Когда я показал удостоверение и стал задавать вопросы, девушка начала нервничать. Разговор не получился. По-моему, она все время врала.
— Давай послушаем, — предложила Люба.
Стас включил диктофон, развалился на диване и занялся остатками пиццы. Казалось, разговор с Гульнарой его совершенно не интересовал.
… — я не виновата, да? Эдик очень любил эту Алину.
— Эдик? Почему Эдик?
— Он не хотел, чтобы я звала его как эта… Ну, его старуха.
— Сколько вам лет?
— Двадцать два. Много, да? Ужас! Три года в Москве, да? Прописка есть. Хата есть. Да?
— Вы снимаете эту квартиру?
— Ха-ха! Почему «вы», да? Не надо «вы». Не старая. Гулей зови.
— Сколько платите?
— Ха-ха! Кто-то платит.
— Не вы? Не ты, то есть?
— Ха-ха!
— Значит, Эльдар Эдуардович очень любил актрису Алину Линеву? А ты ее видела когда-нибудь?
— Красивая, да? — в голосе Гульнары послышалась обида. — Эдик и меня хотел в актрисы. Одевать в красивые платья, и чтобы улыбалась. Ходила и улыбалась. Я согласна, да?
— Моделью, да? — ей в тон спросил Стас.
— Ну да. Плохо говорю? Эдик ругался. Голос красивый, слова некрасивые. «Молчи, говорит, лучше». А я говорить люблю. Много.
— С кем?
— Про любовь.
— Про кино, что ли? Или о книгах?
— Ха-ха!
— Гуля, кто убил Осокина? — безнадежным голосом спросил Стас.
— Сидят. Все сидят, — охотно ответила Гульнара.
— Ты видела, как это было?
— Видела, да. Позвонили в дверь. «Магазин, говорят, горит. Мы — пожарные, приехали за хозяином».
— Какая чушь!
— Чушь, да? Испугалась, открыла. Вошли трое. В масках. Пистолет достали. Страшно, да? Эдик деньги отдавать не хотел. Драка была. Тот, с русалкой на плече, стукнул его по голове. Эдик упал. Деньги взяли — ушли.
— А коллекцию монет? А портсигар?
— Взяли, да. Спросили — отдала.
— Что спросили? Коллекцию?
— Ха-ха!
— Послушай, может, не так все было?
— Так. Сидят. Они все сидят.
— Да знаю я! Если бы не вещи Осокина, которые у них нашли, никто бы тебе не поверил! Ты бриллианты любишь, Гуля?
— Камешки? Люблю. Красиво, да. Очень люблю! Алина много подарков получала, — теперь уже Гульнара говорила с откровенной завистью. -Хорошие подарки, дорогие. Мне Эдик столько не дарил. Алине дарил. Я не запрещала. Пусть.
— Как ты познакомилась с Линевой?
— В театре. «Какая прелесть», — говорит. Про меня. Я лучше, да? Красивее. Молодая.
— Вы только в театре встречались, или где-нибудь еще?
— Ужинали вместе. В ресторане. Миша был красивый, — сказала Гульнара с сожалением. -Его убили, да?
