и задавать вопросы.
— И телефоны магазина, где можно приобрести эту замечательную посуду!
— Я позвоню, — высунул руку из-под одеяла Стас. — Хочу!
— Посуду?
— Девушку.
— Все, Стас: сегодня будешь есть печенку. Ты сам напросился.
— В следующей нашей передаче мы расскажем о диете для людей со второй группой крови, — многообещающе сообщил кандидат наук.
— Никаких звонков в студию я слушать не буду! — Стас заявил это категорично, взял пульт и убрал звук. — Лучше печенка!
— Тогда поднимайся. Одиннадцать скоро, а мы еще лежим!
— Если долго-долго лежать в постели, то можно долежаться до…
— Обратись к итальянскому производителю. Я обиделась.
— Ну, Люба! Ты самая лучшая! Я пошутил!
— А лишние десять килограмм?
— Пошутил.
— А сколько лишних?
— Ни грамма. Для своего возраста ты просто…
— Теперь ты уж точно ничего не получишь. Даже печёнки.
Всякому терпению есть предел! Люба не выносила, когда он начинал говорить о разнице в возрасте. Если бы не радость за лучшую подругу, которая в роли ведущей кулинарного шоу смотрелась великолепно, настроение было бы испорчено окончательно. Вот сейчас она соберется и поедет в гости. Куда поедет? Шоу еще не закончилось! И потом, у Людмилы, наверное, теперь и кроме шоу полно работы.
«Сварю кофе только для себя, — думала она, доставая жестяную банку. — Только для себя. Все отныне только для себя. Только для…»
Он подкрался почти неслышно, положил руки на плечи и сунулся к уху, отодвинув губами ее волосы:
— Я больше так не буду.
Люба всыпала в турку ложку молотого кофе.
— Ты самая добрая, самая замечательная. Честное слово, мне нет дела до твоего возраста и твоих лишних килограммов. Когда не любят, на это обращают внимание, а когда любят…
— Что-что?
— Не хочу я с тобой ссориться. Думаешь, мне здесь плохо? Очень хорошо. У нас с тобой все очень хорошо.
Она подумала и всыпала в турку еще одну ложку кофе:
— Завтракать будешь?
— Буду. Хочешь, я с тобой на рынок схожу?
— На рынок?
— Ну да. Картошку помогу донести.
— Мы же привезли целый мешок с твоей дачи!
— Да? Точно: привезли. Ну, тогда пойдем погуляем.
— Ты съездишь со мной в гости к Люсе?
— Сегодня?
— Нет. Когда позову.
— Хорошо. Съезжу. Мир?
— Мир.
… Они увидели Олега Варягина возле дома. Его, Михаила Борисова, и еще какого-то незнакомого мужика. Все трое стояли возле почти новенькой черной машины, иномарки. Варягин беседовал о чем-то с мужиком, настаивая на том, чтобы тот непременно заглянул в открытый багажник. А вот Борисов стоял поодаль с неприкаянным видом и рассеянно оглядывался по сторонам. Люба поклясться могла, что он заметил ее под руку со Стасом.
— Иди сюда! — Люба затащила его обратно в подъезд.
— Что случилось?
— Варягин знает, что ты в милиции работаешь?
— Ну. Знает, конечно!
— А Борисов?
— Бывший кладовщик? Мы его еще не вызывали. Пока только выясняем характер его отношений с Варягиным, общих знакомых, связи. Вот в понедельник и начнем раскручивать. Вызовем к следователю, и…
— Значит, кто ты Борисов не знает? — нетерпеливо прервала Стаса Люба.
— Нет. Пока нет, — уточнил Стас.
— Очень хорошо.
— Почему?
— Потому что он нас, кажется, заметил. Стоит с Варягиным возле дома. Машину, кажется, смотрят.
— Ну и что?
— Давай переждем.
— Слушай, подруга, ты не темни! Почему это мы должны отсиживаться в подъезде в то время, как я хочу с тобой под ручку прогуляться?
— Давай поднимемся на второй этаж и посмотрим в окно, тогда расскажу.
Он, сердито сопя носом, все-таки поднялся вслед за Любой на площадку второго этажа. Люба посмотрела во двор, на Олега Варягина, суетящегося возле черной машины:
— Как думаешь, что они делают?
— Что-что. Машину, кажется, смотрят. Хорошая тачка: «Форд». Почти свеженький. Продает, что ли?
— Может быть, — задумчиво сказала Люба. -И Борисов тут же. Напросился все-таки.
— Куда напросился?
— Варягину помочь. Должно быть, он покупателя привел, а Варягин ему сейчас машину показывает.
— А откуда ты знаешь, что Борисов напрашивался помочь?
— Он же заходил к Варягину недавно. Ты сам рассказывал.
— Подробности не рассказывал. Давай, колись, почему не хочешь вместе со мной этим троим на глаза показываться?
— Видишь ли, согласно врачебной этике, я не могу рассказывать тебе ничего о своих пациентах.
— Пациентах?!
— Не кричи. Да, пациентах.
— Варягин твой пациент?
— Ну, я же консультировала его в тот первый раз, когда относила письмо.
— Врешь.
— Не вру.
— Врешь.
— Я не хочу, чтобы он знал о нас с тобой. О том, что я живу с сотрудником милиции.
— Ох, ты, как звучит! «Я живу с сотрудником милиции»! Прямо, как начало романса! Значит, я не мужчина, а всего лишь сотрудник милиции? Ты стесняешься сотрудников милиции вообще, или меня в частности?
— Отстань. Они, кажется, уходят.
— Да. Не договорились, — посмотрев в окно, сказал Стас. — Или мужик решил еще немного подумать. Чего тут думать! Деньги есть — брать надо! Классная тачка! Или Варягин цену заломил? Вроде, не должен, ему деньги до зарезу нужны. И на чем, интересно, этот буржуй недорезанный собирается ездить, если
