слухи, что этот священник не столько тревожился, сколько рассчитывал занять место епископа в Эксетерском кафедральном соборе.
Клирик обычно служил священнику проводником, но как-то особенно ненастной ночью он потерял дорогу, и они стали блуждать по Холдону. Священник страшно сердился, а поведение клирика все сильнее разжигало его гнев. Он вел хозяина то туда, то сюда, но они никак не могли выбраться из гористого Холдона.
В конце концов разъяренный священник воскликнул: «Мне следовало взять в проводники дьявола, а не тебя». Вскоре послышался цокот конских копыт, и к заблудившимся подскакал крестьянин на муле. Священник рассказал, что с ними случилось, и крестьянин вызвался вывести их. Священник и клирик поскакали вслед за крестьянином, и вскоре они уже были в Долише. Всю ночь свирепствовала буря, священник насквозь промок, да и блуждания возбудили его аппетит, так что, когда новый друг предложил поужинать, он не колеблясь принял приглашение. В тот момент они как раз подъехали к старому развалившемуся зданию, в окнах которого горел яркий свет.
В доме оказалась мужская компания, сумасбродная и странная. Но поскольку столы ломились от разнообразных яств и кувшинов с пивом, священник и клирик вскоре подружились со всеми присутствующими.
Они ели и пили и, опьянев, позабыли о вере в Бога. Священник пел охотничьи песни и песни, восхваляющие некоего старого джентльмена, с которым священнослужителю не пристало иметь никаких дел. Компания высоко оценила его песни и присоединилась к нему громким хором. Так прошла ночь, а утром стало известно, что епископ умер. Эта новость, казалось, отрезвила священника; уж слишком он хотел первым оказаться на месте и приступить к осуществлению своих амбициозных желаний. Так что священник и клирик оседлали лошадей и распрощались со своими веселыми друзьями.
Однако они никак не могли покинуть особняк: почему-то лошади не желали двигаться с места. Их и хлестали, и пришпоривали – тщетно.
– В лошадей дьявол вселился, – произнес священник.
– И я так думаю, – согласился клирик.
– Дьявол не дьявол, но они должны тронуться, – сказал священник и со всей силы хлестнул лошадь крепким хлыстом.
И тут раздался дикий хохот.
Священник огляделся: все его пьяные друзья обратились в ликующих демонов, а крестьянин-проводник оказался маленьким проказливым чертенком с лукавым блеском в глазах. Вокруг зашумела вода, и священник увидел, что особняк исчез, а высокие волны бьются в бока его лошади и уже совсем захлестнули лошаденку его слуги.
Покаяние явно запоздало.
Наутро после штормовой ночи в песках Долиша нашли двух брошенных лошадей, а за две скалы отчаянно цеплялись священник и клирик. Даже смерть не смогла разжать их сведенные в последней судороге пальцы. Так и стоят эти скалы, которым дьявол придал форму лошадей, – вечный памятник в назидание всем будущим поколениям.
Перехитрить боуги
Как-то эльф-боуги заявил свои права на поле, до тех пор принадлежавшее одному фермеру, и после долгих споров они договорились поровну поделить между собой урожай. Во время посева фермер спрашивает боуги, какую часть урожая он хочет, «вершки или корешки». «Корешки», – сказал эльф; услышав это, хитрый фермер засеял поле пшеницей, чтобы, собрав урожай, получить зерно, а бедняжке боуги пришлось бы довольствоваться стерней. На следующий год боуги, понявший, что с корешками промахнулся, выбрал вершки, а коварный фермер засеял поле репой и снова перехитрил жадного простака. Устав от такого неприбыльного фермерства, боуги согласился решить вопрос о праве на землю в соревновании по косьбе: кто быстрее скосит свою часть, тому и будет принадлежать земля. Накануне соревнования осторожный фермер достал железные прутья и воткнул в траву там, где должен был косить его противник, и, когда началось соревнование, ничего не подозревающий боуги обнаружил, что его коса все время натыкается на преграды, которые он счел особо твердым сортом щавеля. «Очень твердый тут щавель! – воскликнул он. – Ужасно твердый щавель!» Его коса так затупилась, что ему пришлось остановиться, а как всегда оговаривается в таких случаях, ни одному из соревнующихся нельзя затачивать свой инструмент, если этого не делает другой. Эльф в отчаянии обращается к далеко ушедшему вперед сопернику:
– Когда ты собираешься отдохнуть, приятель?
– Отдохнуть? – с притворным удивлением ответил фермер. – Ну, может, в полдень.
– Тогда, – сказал отчаявшийся боуги, – я потерял свою землю!
С этими словами он исчез, а на землю сообразительного фермера больше никогда и никто не посягал.
Загнанный заяц
Около нашего городка Хитфилда раскинулась унылая пустошь. Хитфилд тогда был именно таким местом, которым восхищаются злые духи. Эти места так унылы и обширны, что если люди действительно ничего не замечают, то можно вообразить, будто они видят слишком много, что в таких случаях одно и то же. На Хитфилдской пустоши танцуют дьяволы. Я не знаю, кто играет на волынке, поскольку нет у нас Тэма О’Шантера (герой одноименной поэмы Роберта Бернса. –
Существует предание, что давным-давно – способ определения времени, часто применяемый рассказчиками вроде меня, поскольку он позволяет избежать любых придирок, кои могут возникнуть при установлении хронологии реальных событий, – жила-была одна старая женщина по имени Мэри Коллинг, допустившая небольшую ошибку. Не знаю, как уж это получилось, но проснулась она в полночь, полагая, что уже наступило утро. Добрая женщина закуталась в плащ, взяла корзину и, вскарабкавшись на лошадь, отправилась на рынок. Вскоре услышала она собачий лай и затем увидела мчавшегося прямо к ней зайца. Заяц вдруг вскочил на изгородь и обернулся, словно говоря старушке: «Ну, иди и поймай меня». Старушке такая охота очень понравилась. Она схватила зайца, сунула его в корзину и поскакала дальше. Немного времени прошло, как ее охватил страх: ей навстречу по унылой и безлюдной пустоши Хитфилда на полному скаку приближалась лошадь без головы с черным и мрачным всадником. Из-под его маленькой жокейской кепки торчали рога, а из стремени – нога с раздвоенным копытом. Его окружала свора гончих, о которой Мэри Коллинг упомянула так:
Согласно легенде, собаки размахивали огненными хвостами, а в воздухе чувствовался сильный запах серы. Ошибиться было невозможно, и бедная старая женщина сразу же поняла, что охотник и собаки явились из ада. Однако вскоре стало ясно, что, может, и умен был дьявол, а вот в волшебники не вышел, ибо он очень вежливо спросил старую женщину, не видела ли она, куда побежал заяц. Может, она подумала, что не грех заплатить великому лжецу его же монетой, так как смело ответила, мол, не видела. Всадник исчез из вида, а старушка вскоре заметила, что заяц зашевелился, и вдруг, к ее крайнему изумлению, из корзины появилась прекрасная девушка. Она была одета во все белое и так обратилась к своей спасительнице: «Добрая госпожа, я восхищаюсь вашей смелостью и благодарю за доброту; вы спасли меня от страданий, о каких не следует слышать людям. Не пугайтесь, когда я скажу, что не являюсь обитательницей земли. За страшное преступление, совершенное, еще когда я жила здесь, я была обречена на наказание в другом мире. На земле и под землей злые духи будут гнаться за мной, пока мне не удастся отстать от них так, чтобы они пробежали мимо. С этой сложной задачей я успешно справилась благодаря вам, и в награду за вашу доброту обещаю, что все ваши куры теперь будут нести два яйца в день вместо одного, а ваши коровы будут круглый год давать прекрасные надои; вы будете говорить вдвое больше прежнего, а ваш муж ни разу не прикажет вам замолчать. Однако бойтесь дьявола и не ропщите на десятину (церковную), ибо мой и ваш враг может отомстить вам, если узнает, что вы так умны, что сумели обмануть его. Как все незаурядные обманщики, он не любит, когда его обводят вокруг пальца. Он может принять любой образ, кроме ягненка и голубя».
Дама в белом исчезла, как и положено всем дамам в белом; а старушка поняла, что в тот день ей
