после всяческих жестокостей. Подобные набеги совершались не ради грабежа и не для захвата новых территорий, а исключительно из «жажды крови», иными словами — ради удовольствия. А ведь австралийские аборигены никогда не считались особо кровожадными и жестокими, в отличие, например, от значительной части коренного населения Меланезии!
Однако есть некоторые основания думать, что и в данном случае не все так просто. Скорее всего, нападения подобного рода представляли собой действия тайных мужских союзов, в основе которых лежала черная магия. К сожалению, этот материал всегда был наиболее трудно доступен этнографам, ибо даже при самом лучшем отношении к приезжему европейцу австралиец никогда не стал бы выдавать ему суть магических обрядов своего первобытного тайного «ордена». Поэтому здесь ученым приходится, в значительной части, довольствоваться слухами и обрывками информации, полученной от «непосвященных». Поэтому уделом как исследователя, так и литератора, пытающегося создать художественную реконструкцию минувших эпох, в данном случае остаются догадки:
…Есть такие, — жаждущие крови, совершающие тайные вылазки и тщательно хранящие от посторонних глаз свои кровавые трофеи: скальпы, отрезанные уши, пальцы… Своих знают только они сами; членом этого зловещего союза может оказаться и твой хороший знакомый, на которого ты, непосвященный, и не подумал бы. Обычно жаждущие крови ищут свои жертвы подальше от родных мест, но сейчас, когда две общины детей Мамонта уже почти вне Закона… Лучше не рисковать!..
Подводя итог, можно сказать следующее. В настоящий момент многие источники свидетельствуют о том, что настоящие войны древности начались лишь с освоением земледелия и скотоводства — когда население Земли заметно увеличилось, а его имущественное неравенство стало более явным. По археологическим данным, это происходит при переходе от финального палеолита к неолиту. Именно тогда военные конфликты резко учащаются, становятся более продолжительными и жестокими.
Глава 18
Кто и как руководил охотниками на мамонтов?
Остается рассмотреть еще один вопрос: кто же (и как?) руководил различными сторонами жизни этих необычных племен и народностей? Нам уже приходилось говорить, насколько значимой фигурой в жизни архаических обществ являлся колдун. Говорили мы и о том, какую огромную роль играла в ту пору коллективная память — мифы, традиции, неписаные законы… Но ведь нужно было как-то регулировать и повседневную жизнь — день за днем, час за часом. Как это осуществлялось? И как же решались спорные вопросы внутри самого рода — не говоря уж о спорах или договорах между разными общинами? Ведь даже сейчас, при конституционном строе, — все равно трактовка отдельных законов и их применение вызывают подчас очень серьезные разногласия. Что ж говорить об обществах, которые жили по «неписаным» законам!
Первобытная демократия
В знаменитой книге Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», в конце раздела, посвященного ирокезскому роду, имеется один весьма примечательный пассаж. Эту цитату стоит привести без изъятий.
«И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! — восклицает автор. — Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судебных процессов — все идет своим установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются — родом или племенем, или отдельными родами между собой; лишь, как самое крайнее, редко применяемое средство, грозит кровная месть, и наша смертная казнь является только ее цивилизованной формой, которой присущи как положительные, так и отрицательные стороны цивилизации. Хотя общих дел гораздо больше, чем в настоящее время, — домашнее хозяйство ведется рядом семейств сообща и на коммунистических началах, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование отдельным хозяйствам, — тем не менее нет и следа нашего раздутого и сложного аппарата управления. Все вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже все урегулировал. Бедных и нуждающихся не может быть — коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины. Рабов еще не существует, нет, как правило, и порабощения чужих племен…»
Сейчас ученые знают об архаических обществах несравненно больше, чем во второй половине XIX века. И давно уже стало ясно: столь «эмоциональные» выводы из наблюдений Л. Г. Моргана над строем жизни индейцев-ирокезов явно преувеличивают достоинства родового управления. Жизнь первобытных людей предстает тут в явно искаженном виде. Но, с другой стороны, это вполне понятно!
Ведь Ф. Энгельс являлся одним из создателей очередной утопии о грядущем «золотом веке». Не мог же он не мечтать о том, чтобы увидеть вживе хотя бы тень, хотя бы прообраз грядущего «коммунистического рая»!
Действительность была, вероятно, в чем-то сложнее, а в чем-то проще — но уж, во всяком случае, она была не столь идиллической. Да, при родовом строе не было ни полиции, ни королей — что правда, то правда. А вот что касается судов и смертной казни, якобы сводившейся к кровной мести — тут уж… извините! Суд — в той или иной форме — есть явление, присущее любым человеческим сообществам (а по некоторым данным, и не только человеческим!). И смертная казнь была у архаичных народов гораздо распространеннее и «разнообразнее», чем думал Ф. Энгельс. В некоторых случаях колдун мог просто сказать осужденному: «Умрешь завтра!» — и тот покорно умирал. Но осужденного (а чаще пленного врага) могли подвергнуть и самым изощренным пыткам. Все зависело от конкретных обстоятельств, далеко не всегда понятных «цивилизованным» наблюдателям, по той или иной причине соприкасавшимся с жизнью «дикарей».
Забота о престарелых и калеках? Да, было и это. Когда как… Порой престарелых и грудных младенцев попросту убивали: уносили подальше от стойбища и бросали, обрекая на съедение зверям или на голодную смерть. И надо понять: в основе всего этого лежало отнюдь не «зверство». Просто в некоторые периоды немощные и беспомощные становились для общины совершенно непосильной обузой. Ведь, к сожалению, экономика «первобытного коллективизма» носила экстенсивный характер. Она не позволяла накапливать богатств — запасов, которые позволили бы обеспечить выживание рода надолго вперед!
Кстати, обычай избавляться от лишних ртов упомянутым образом просуществовал в Северной Европе до самого конца «чудесного» родового строя! К примеру,
Ф. Энгельс был прав в другом: в архаических обществах «нет и следа» современного чиновничьего аппарата! Однако утверждать при этом, что у них «общих дел гораздо больше, чем в настоящее время», было бы, по меньшей мере, наивно. «Тут уж он явно хватил через край» — это, кстати, слова самого Энгельса, только сказаны они в иной работе и в совсем другой адрес. Да, жизнь охотников на мамонтов
