жаловалась, что нечем играть.
А этот человек, когда был ребенком, играл обломками кирпичей. Взглянув на его глазную повязку, она подумала, не потерял ли он глаз во время одной из таких игр. Ей вдруг захотелось собрать все игрушки в своей детской и отвезти в бедные кварталы Чикаго.
Снаружи послышались тяжелые шаги. Через секунду заскрипел деревянный засов. Дверь распахнулась, впустив дневной свет. Юлайли взглянула на янки. Он не сдвинулся ни на дюйм, но уже не спал. Юлайли сразу почувствовала это, а когда взглянула на его глаз, тот был широко открыт и смотрел не мигая на нее.
– Ну-ну, что у нас здесь?
Юлайли судорожно обернулась. В дверях стоял человек, черты его лица рассмотреть было невозможно из-за яркого солнца за спиной. Он был коренаст и не очень высок, но все равно возвышался над двумя солдатами, переступившими порог лачуги. Оба держали длинные острые ножи, похожие на тот, который янки приставлял ей к горлу.
Человек не спеша вошел. Он был темнокож, с черными слипшимися волосами и глазами такого же цвета, смотревшими прямо на нее. От его пронзительного взгляда у нее поползли по коже мурашки, но глаз она не отвела. Страх заставлял ее смотреть на этого человека не мигая, на его круглое лицо, впалые щеки и широкий нос, на жесткие черные усы и бороду, которые внезапно раздвинулись, явив неровные зубы и хитрую улыбку. Эта улыбка напомнила ей то, как скалили зубы несносные гончие Джедидая. Юлайли внезапно почувствовала, будто ей снова семь лет и она опять сидит на огромном дубе, куда ее загнала свора собак. Она смотрела на него не отрываясь, боялась не смотреть. И она знала, что он догадывается об этом. В конце концов, он, как говорили у нее дома, здесь на коне.
Он подошел прямо к Юлайли, не сводя с нее черных глаз. Остановился в шаге от нее, и ей пришлось выгнуть шею, чтобы продолжать смотреть ему в глаза. Он первым отвел взгляд и принялся рассматривать ее фигуру. Потом он медленно обошел вокруг, оглядывая ее точно так, как братец Харрисон оглядывал породистую скаковую лошадь.
Юлайли была напутана и знала, что дрожащие руки выдают ее страх. Он закончил осмотр, на секунду задержав взгляд на ее сцепленных пальцах. Юлайли попыталась усилием воли сдержать дрожь, но руки задрожали еще больше. Вошедший вытянул руку ладонью вверх. Солдат справа вложил в нее длинный нож и сразу вернулся на свой пост возле дверей.
Черные глаза вновь впились в ее лицо, а кончик холодного лезвия оказался прижатым к бьющемуся пульсу на шее.
– Где оружие? – Бородач по-прежнему улыбался.
– Оставь ее в покое, Луна. – Это были первые слова, произнесенные янки, – приказ человеку по имени Луна, который приставил нож к ее горлу.
Юлайли не проронила ни звука, просто ждала. Луна еще раз оглядел ее с ног до головы, прежде чем обернуться к пленнику в углу.
– Красивая, очень красивая, амиго. – Он поднес кончик ножа к ее губам. – Как жаль.
Юлайли попыталась не дрожать. Кончик лезвия переместился к краю корсажа и разрезал оборку из заморского кружева. Юлайли охнула отчасти от страха и удивления, отчасти оттого, что он сделал с ее нарядным платьем.
– У меня приказ, амиго. Агинальдо должен получить это оружие любой ценой, даже такой.
Луна продолжал целиться ножом в ее сердце, а сам не сводил глаз со связанного янки, который больше не готовился к прыжку. Вместо этого он привалился к стене с самым беспечным видом, словно нож, который этот сумасшедший приставил ей к сердцу, не мог ее убить, словно она не живой человек, а деревянная кукла. Юлайли начала сомневаться, кто из этих двоих действительно сумасшедший.
Что ж, если янки не собирается спасать ее, она сама о себе позаботится.
– Я ничего не знаю ни о каком оружии, и его я тоже не знаю. Я Лару, из семейства Лару, что живет в Бельведере, Южная Каролина, и я американская гражданка.
Лицо Луны выразило удивление, затем он начал что-то прикидывать.
– Лару... та же фамилия, что у посла Лару?
– Вы знаете моего отца? – спросила она, обрадовавшись, что, возможно, будет спасена благодаря отцовскому влиянию.
Янки выругался таким грязным словом, что Юлайли от возмущения чуть не задохнулась. Луна убрал нож.
– Дочь посла Лару. – Он повернулся к янки и начал хохотать. – А ты, как видно, не знал?
Ответа не последовало, в хижине раздавался только хохот Луны. Юлайли не видела в этом ничего смешного, впрочем, ей было все равно, потому что этот человек знал ее отца, и скоро она покинет это ужасное место. Отведя нож от ее груди, Луна слегка поклонился:
– Прошу прощения, сеньорита Лару.
Значит, все это ошибка. Она улыбнулась и облегченно вздохнула. Янки опять выругался.
– Больше никаких ножей. – Продолжая улыбаться, Луна вручил нож охраннику. – Теперь, с вашего позволения, я пойду. Мне нужно отправить кое-какие послания.
Он повернулся и пошел к дверям, остановившись на секунду, чтобы взглянуть на янки. Переступая порог и закрывая за собой дверь, Луна снова захохотал. Дверь уже была заперта, а его смех еще долго доносился до их ушей.
