Она повернула к нему испуганное лицо.
– Вы видели? Они собирались отрубить мне руки! – Она обернулась к уходившим охранникам и сказала: – Не нахожу ничего смешного. Я хочу видеть полко...
Они опять захлопнули дверь. Но их смех долго был слышен в хижине.
– Все еще полагаете, что это лишь небольшая вечеринка для местной знати, мисс Лару?
Она посмотрела на него с наивным выражением лица и по-прежнему простодушно заметила:
– Вы же слышали, он ясно дал понять, что не причинит мне вреда.
– Только дурак мог в это поверить.
Она немного помолчала, потом произнесла:
– Вы говорили мне то же самое.
– Да, и при этом я не кривил душой.
Она слегка вздернула носик.
– Мне непонятно, сэр, почему я должна верить вам, а не полковнику.
– Потому что я говорю вам правду.
– Именно правду я и пытаюсь выяснить, мистер... Как вас зовут?
– Сэм Форестер.
– Мистер Форестер... – Она замолкла на полуслове, уставившись на Сэма, словно у того выросли рога. – Вы знаете что-нибудь о каком-то там оружии?
– Я? – наигранно удивился он. – Нет...
Она попыталась скрестить руки на груди, но не смогла.
– А грубить вовсе не обязательно, знаете ли.
– Какого черта тогда мы попали в эту передрягу, как вы думаете?
– Не знаю. Я вас спрашивала!
– Ну так не спрашивайте. Неведение, возможно, спасет вашу нежную белую шейку.
Юлайли нахмурилась.
– Вот, значит, что хотели эти солдаты на рынке. Они все время твердили о каком-то «воре Эспере и оружии». – Она посмотрела на него. – Так это было «Форестер и оружие», не так ли?
«Один... два...»
– Они думают, будто я знаю о вашем оружии!
– Пять секунд. Чудеса не кончаются.
– И нечего здесь умничать.
– Кому-то из нас двоих приходится быть умным.
– Вы, мистер Форестер, дурно воспитаны, я нахожу вас очень грубым! – После этого заявления она снова начала колотить в дверь и кричать солдатам, что ей нужно видеть полковника Луну «здесь и сейчас же!».
Прошло пятнадцать минут, она все еще не унялась. Монотонный стук в дверь сливался с болезненным стуком у него в висках. Ему хотелось поколотить ее.
Единственным утешением служило то, что голос ее с каждой минутой становился все более хриплым. Сэм потер переносицу и закрыл глаза, искренне надеясь, что руки у нее болят не меньше, чем его уши.
Юлайли не знала, что руки могут так болеть или что бывают подлецы вроде этих охранников, которые не обращают на нее внимания. Она слышала через дверь, как они разговаривают. Даже смеются. Для них она служила поводом к веселью. Такое обращение было ей в диковинку – по крайней мере до тех пор, пока она не встретила янки. Взгляд Юлайли невольно обратился в его угол. Он не проронил ни слова, просто не обращал на нее внимания, как и охранники. Даже несмотря на шум, который она подняла, он вел себя так, словно ее там не было. Но ведь она там была – в грязной, тихой хижине, которую она возненавидела. Юлайли вздохнула и оставила попытки увидеть полковника. Она прошла на середину хижины, опустилась на пол, уставилась на стены, обложенные дерном, и вслушалась в... тишину. Было чересчур тихо.
Юлайли набрала в легкие воздуха и нарушила пугающее молчание:
– Значит, ваше имя Сэм?
Он едва заметно кивнул, заерзав на месте.
– Это сокращение от Сэмюела?
– Угу. – Он пригвоздил ее взглядом налитого кровью карего глаза.
– Понятно. – Она кивнула, подыскивая тему для разговора, чтобы заполнить пустоту. – Вы с севера. Чикаго, кажется?
