телеинформации, которая содействовала бы приезжающим иностранным журналистам в организации съемок по всей территории Союза. Назначили начальника из своих – работавшего в ЦК молодого энергичного Анатолия Васильевича Богомолова. Этому неплохо образованному умному аппаратчику предстояло потом еще долго работать в области идеологии, побывать на руководящих постах на центральном радио и телевидении, быть главным редактором сценарной коллегии Госкино. Сейчас, полысев и слегка погрузнев, он завершает трудовой путь на тихой должности секретаря Союза журналистов.
Штат редакции формировали по принципу Ноя – каждой твари должно было оказаться по паре. Проверенную Библией пропорцию соблюсти почти удалось, и число отставных сотрудников КГБ, ГРУ и еще каких-то других спецслужб, как выяснялось впоследствии, приблизительно соответствовало в редакции числу профессиональных журналистов. Отмучившись перед отставкой пару лет на хозяйстве в отделениях Союза обществ дружбы или в торгпредстве в какой-нибудь из африканских столиц и уволенные за отсутствие мозговых извилин и дурное знание местного наречия, косноязычные бодрячки-подполковники уютно расселись на хорошо оплачиваемые руководящие должности. Но если их недавнее прошлое несложно было вычислить по единственному дежурному галстуку на несвежей рубашке, то о подробностях биографии других, более молодых, догадывались не все и не сразу.
Конечно, нужны были и профессионалы, знающие как делается телекинопродукт. Пришли люди с Центрального Телевидения, производственный отдел возглавил хамоватый, но знающий дядька со звучной фамилией Дуб. Пока не размножили стандартные бланки заявок на съемки, дискуссия о том, как правильно следует адресовать ему бумаги, ежедневно доставляла несколько веселых минут редакторам, обсуждавшим все возможные варианты склонения его фамилии.
Редакция делилась на отделы по языковому принципу – редакторы, знающие английский, работали с аккредитованными в Москве и приезжающими на события американцами, канадцами, англичанами и всякими иными «западниками», способными к контактам на этом языке. Большой отдел соцстран выполнял заявки коллег из «лагеря социализма», причем были в редакции люди, в силу своей биографии свободно владевшие польским, болгарским, румынским, сербским и другими не слишком распространенными языками.
Меня же взяли в сценарный отдел, который должен был принимать и утверждать литературные сценарии и сценарные планы для всех подразделений ГРТИ. Сама по себе работа была достаточно интересная и не слишком напряженная. Иногда даже выпадала пара забавных минут – помню, как мы на очередном обсуждении долго потешались над строчкой из одного опуса, гласившей: «а потом он пригласил нас домой, чтобы продемонстрировать свой хобби…». Собственно говоря, называть документ, на основе которого выезжала на съемки съемочная группа ГРТИ, полноценным литературным сценарием документального фильма было бы преувеличением. Это вполне объяснялось специфической технологией производства. ГРТИ получала обращение того или иного аккредитованного в Москве корреспондента с просьбой о содействии в организации съемок по той или иной тематике. Если сама идея, ориентировочный список объектов и кандидатуры героев, по мнению редакции, не содержали особой крамолы, которая могла бы скомпрометировать первое в мире государство победившего социализма (то есть предметом съемки не должны были стать уличные проститутки, бомжи, пустые полки в магазинах и т. п.), то соответствующий редактор или приглашенный им автор пытался изложить это в виде сочинения, приближающегося к некоему литературному образцу. Затем, после наших замечаний и поправок, текст уже под названием сценария уходил на согласование в существующие по всей стране Бюро АПН и соответствующий ЦК Республики или Обком КПСС, которым предстояло согласовать объекты и график съемок с местными спецслужбами. Разумеется, никто из иностранцев не стал бы обращаться к нам с заявками на выделение кинооператора и согласование съемок, имей они хоть какую-то возможность отснять все самостоятельно. Поскольку такого права они были изначально практически лишены, то, чтобы иметь необходимую картинку, были вынуждены прибегать к услугам нашей конторы, часто надеясь отыграться в своем комментарии к отснятому материалу. Но для того-то и ехал на съемку владеющий языком наш редактор, чтобы перекрыть любой шанс опорочить наше замечательное государство… Как-то работавший с американцами выпускник института военных переводчиков молодой редактор Петя Силантьев получил даже благодарность за то, что при отправке чудесным образом затерялся оригинал фонограммы с адекватным комментарием американца, и до Штатов добралось лишь вполне нейтральное изображение. Между прочим, через несколько лет лояльность Пети Родине была вознаграждена должностью заведующего Бюро агентства в Вашингтоне.
В связи с возрастающим интересом в мире к жизни достаточно закрытого СССР все большее число иностранных журналистов и мировых телекомпаний хотели иметь эксклюзивные кадры из этой страны, отснятые исключительно для них. Тем более что кинооператоры, работавшие в редакции, оказались вполне способными соответствовать западным телестандартам. Например, ставший фактически их лидером, как на протокольных съемках, так и при создании документальных фильмов, наш Боря Киладзе позднее, когда ГРТИ уже перестала существовать, оставался в кремлевском журналистском пуле еще лет пятнадцать.
Коллектив редакции постоянно рос, и вскоре маленький особнячок без вывески в самом центре Москвы на улице с ласкающим русское ухо названием Сивцев Вражек 25 стал действительно уже маловат. В подвальном этаже хранилась фирменная кино– и осветительная аппаратура на сотни тысяч долларов, а наверху помещались кабинеты начальства и собственно редакционные комнаты, в которых уже не хватало столов и телефонов. Редакции передали еще целое крыло на первом этаже жилого дома на Кутузовском проспекте рядом с метро, сейчас там головное отделение одного из банков. Огромные стеклянные окна, закрытые шторами, выходили частично прямо на проспект, а вход в редакцию, опять-таки лишенный какой-либо вывески, был сбоку. Сразу стало посвободнее, и наш сценарный отдел получил свою комнату с видом на спешащих по Кутузовскому прохожих.
Сложилось так, что в то время в ГРТИ приходили работать люди во многом неординарные. Например, в качестве директора киногруппы у нас появился «гимназист Валера» – Миша Метелкин, знакомый всей стране по роли в сверхпопулярной картине «Неуловимые мстители». Дальше актерская карьера у него как- то не заладилась, и после окончания экономического факультета ВГИКа он пришел к нам в редакцию. Работавшие с ним были довольны, поскольку ему удавалось преодолевать многие бюрократические препоны, просто, что называется, «торгуя лицом», – его узнавали и отказать уже не могли. В ГРТИ я познакомился с Женей Латием, тоже выпускником экономического факультета ВГИКа, ставшим, с некоторым перерывом, моим другом на несколько десятков лет вперед. Женька, у которого румынский язык был родным, неплохо говорил и на родственном французском, благодаря этому он работал некоторое время с собкором немецкого телевидения Вольфом, аккредитованным в Москве и тоже владевшим этим языком. Впрочем, тот скоро уехал, и Латию пришлось переключиться на контакты с братьями-румынами.
Помещение на Кутузовском представляло из себя несколько огромных смежных залов, проходя которые из конца в конец можно было приобщиться к делам и заботам каждого отдела. Однажды я стал свидетелем, как интеллигентная Эмма Милевская, руководительница польского отдела, едва сдерживаясь, отчитывала недавно пришедшего к нам на должность старшего редактора – блондина со стоячей шевелюрой.
Судя по тому, что сдержанная Милевская явно нервничала, сорванное задание было не первым, и первопричиной служило очевидное нежелание новичка включаться в скучноватую редакционной текучку, тем не менее требовавшую постоянной обязательности и собранности. Тот, соглашаясь с фактами, как-то равнодушно кивал головой и лишь иногда вяло пытался что-то возразить.
– Что натворил?.. – спросил я его, когда позднее в тот день мы столкнулись в холле у выхода. – Эмму завести… это надо постараться.
– Да ерунда. – он только махнул рукой. – Ну забыл. так, что теперь… мораль публично читать…
Кто мог в редакции предположить, что этот спокойный мужик, которому уже тогда было за тридцать, закончивший журфак МГУ, через несколько лет станет известен всему СССР. Его портреты с благородной сединой люди будут хранить как иконы, исцеляющие от всех сглазов и недугов. Как он объяснял впоследствии, собирая материалы в качестве журналиста о действующих шарлатанах и доморощенных целителях, он неожиданно почувствовал в самом себе «некую силу, насыщенность аномальной энергией». Заряженной им по телевидению водой сотни людей всерьез лечили мыслимые и немыслимые болячки, а его выступления собирали в залах по всей стране тысячи жаждущих. И сегодня еще имя здравствующего нашего тогдашнего коллеги – Алана Чумака – вызывает у людей множество полярных эмоций.
В болгарскую редакцию пришел щеголеватый паренек с модными усиками и хорошим болгарским
