О Милтоне Эриксоне

(ме­тод, заставляющий клиентов изменяться под воздействием от­вращения).

Третья, чрезвычайно популярная ныне теория изменения опирается на идею о том, что люди — участники гомеостатичес­кой системы, и чтобы добиться изменения, следует заменить управляющих данной системой. После замены, произойдет ли она в результате усиления незначительного изменения или де­ зорганизации системы и вынужденного создания новой систе­мы, проблемное поведение участников изменится. Большин­ство направлений супружеской и семейной терапии процветают в рамках теории систем.

Теории изменения этого типа имеют несколько особеннос­тей. Прежде всего, в них мо

жн

о найти объяснение любому ре­зультату любого лечения. Восторженные защитники той или иной теории скажут, что “настоящая” причина изменения объясняется именно их теорией. Так, теоретик инсайта будет утверждать, что люди, на своем опыте переживающие процеду­ры модификации поведения, меняются потому, что они “дей­ствительно” открывают через этот опыт свои возмо

жн

ости. Точ­но так же теоретик обучения заявит, что на самом-то деле тера­ певтические школы инсайта меняют у клиентов структуру под­тверждений, и именно это приводит к изменению. Теория сис­тем достаточно расплывчата, и поэтому ее последователи также могут утверждать, что любой терапевтический метод “по сути- то” меняет структуру социальной системы и, соответственно, меняет людей. Ведь вмешательство терапевта в систему наруша­ет ее баланс.

Другая особенность теорий изменения состоит в том, что их понятийная структура такова, что их невозможно опровергнуть. Теория, которую нельзя опровергнуть, подобна теории о суще­ствовании Бога и имеет шанс на вечную жизнь, если, конечно, для этого есть деньги.

Может ли тяжелое испытание как теория изменения принять вызов от других теорий? Конечно, оно также соответствует кри­терию неопровержимости. Можно утверждать, что все люди в процессе психотерапии проходят через тяжелое испытание. Даже самый изобретательный экспериментатор не может опро­вергнуть мнения о том, что любая терапия является испытани­ем. Чтобы начать лечение, нужно обратиться за помощью — и для многих это уже является тяжелым испытанием. Это означа­ет, что человек потерпел неудачу в решении своей проблемы и вынужден признать, что нуждается в помощи. Кто не просит помощи, а проходит терапию в принудительном порядке и даже должен платить за это, подвергается еще более невыносимому испытанию — его заставляют лечиться.

Опыт психотерапевтического лечения едва ли напоминает прогулку по розарию. В терапии, основанной на использова­нии инсайта, клиент переживает неприятные чувства, исследуя и погружаясь в мир подавляемых мыслей и неутоленных потреб­ностей. Если клиент возражает против копания в своем нутре, терапевт скорее всего назовет протест сопротивлением и будет его “преодолевать”. Человек должен выдержать тщательное ис­следование того, о чем предпочел бы вообще не думать. Интер­претируется всегда то, что человек в себе не принимает. Фрейд, если говорить простым языком, утверждал, что оплата услуг терапевта должна быть жертвой, принесенной на алтарь психоанализа, что, собственно, является неосознанным при­знанием т

яж

елого испытания. В форме ортодоксальной психо­ динамической терапии или одной из бурлящих конфронтацион­ных групп, где людей заставляют смотреть в лицо своим глубин­ным, сокровенным кошмарам, школа инсайта явно опирается на предпосылку, что тяжелое испытание является основой для изменения.

Бихевиористы не заставляют людей вытаскивать на свет Бо­жий свои наиболее неприятные мысли; они делают акцент на поло

жи

тельных сторонах подкрепления. Тем не менее, опыт те­рапии сам по себе подразумевает скуку выслушивания лекций по теории обучения, а также запрограммированное поведение как ответ на собственное личностное расстройство. Тяжелым испытанием может стать и негуманная реакция на проблему кли­ента. Конечно, модификация поведения происходит и при ис­пользовании аверсивных методов, основанных на таких тяжелых испытаниях, как “битье” людей словом или электрическим то­ком при проявлении болезненных симптомов. Даже такие мяг­кие на вид приемы, как разработанная Джозефом Волпом про­цедура обратного торможения, в которой клиенты представляют себе ситуации, вызывающие у них фобию, трудно назвать раз­влечением. Неприятно и утомительно сцену за сценой проигры­вать в воображении пугающие ситуации, о которых и думать-то не хочется, не то что платить за это деньги.

Семейная терапия также предлагает тяжелые испытания — когда намеренно, а когда и неумышленно. Прийти вместе со своей семьей к специалисту и согласиться, что ты потерпел по­ражение как родитель, или ребенок, или супруг — настоящее испытание. Проанализировать, каким образом ты стал причи­ной отклонений в развитии личности одного из членов твоей се­мьи, да даже просто признать это — задача не из легких. Тера­певты, использующие методы приятия, не советуют семье рас­ставаться со своими проблемами (подход, характерный для ми­ланской группы). Другие терапевты применяют методы пережи­ вания и конфронтации, предлагая семье неприятные интерпре­тации ее членов, таким образом заставляя семью ощутить смут­ное желание очутиться где-нибудь в другом месте. Терапевты, которые любят, чтобы все члены семьи выплакались и выразили свои эмоции, концентрируют лечение вокруг невзгод своих кли­ ентов.

Очевидно, что т

яж

елое испытание может рассматриваться как “реальная” причина изменения во всех современных на­правлениях психотерапии, какую бы теорию ни исповедовал терапевт. Должны ли мы ограничивать себя рамками только психотерапии, рассматривая данный вопрос? Что мо

жн

о ска­зать о других аспектах человеческой жизни? В голову сразу же приходит религия. Разве не тяжелое испытание является крае-угольным камнем христианства? Изменение, или обра­щение, в христианстве явно не опирается на идею о том, что душу можно спасти вином и весельем; напротив, спасение приходит через несчастье и страдания. Когда христианин от­казывается от радостей телесной любви и виноградной лозы и одевает власяницу, происходит обращение в веру. Благо нис­посланного несчастья является центром концепции спасения через страдание. В любом из христианских храмов мы прежде всего видим мученика, несущего свой тяжкий крест. Если го­ворить о специфических приемах, то старейшим христианс­ким образом является исповедь — испытание, при котором человек должен ради спасения своей души открыть перед дру­гим то, что хотел бы скрыть. Не менее устойчивой традицией является и покаяние, следующее за исповедью. Очевидно, что покаяние — это испытание, превращенное в ритуал. По­добно терапии тяжелым испытанием покаяние имеет две фор­мы: покаяние как общепринятый обряд и покаяние для отпу­щения конкретных грехов конкретного грешника.

Заметим, что не только восточная и западная ветви христи­анства используют прием испытания. Бросив взгляд на восточ­ные религии и философские течения, мы увидим, что несчастье является условием просветления. Не только восточные религии подчеркивают необходимость принятия страдания как дара, но и дзэн-буддизм, с его 700-летними приемами изменения лю­дей, использует специальные испытания. Учитель дзэн ведет своих учеников к просветлению через наказание палками и тре­бование находить ответы на неразрешимые вопросы — коаны. Просветление, подобно христианскому спасению и терапевти­ ческому излечению, — это восхождение по болезненным ступе­ням к блаженству.

Другая сфера жизни, где постоянно происходят измене­ния, — политика. И здесь мы также встречаем испытания. Ве­ликие революционные движения, такие как коммунистические и социалистические, стремятся к изменениям людей в мировом масштабе. Для достижения этих изменений участники движения обязаны приносить жертвы и выполнять дисциплинарные зада­ния. Каждое массовое движение для достижения некоей цели требует жертвоприношений и отказа от радостей жизни. Кажет­ся очевидным, что если необходимо изменить человека или це­лое общество, тяжелое испытание становится стержнем процес­са преобразования.

Рассматриваем ли мы тяжелое испытание как отдельный при­ем или как универсальную теорию изменения, его достоинства требуют дальнейшего исследования. Как у будущего предмета изучения и тренировки, у испытания есть аспект, требующий отдельного упоминания. Как любой способ воздействия на лич­ность, прием тяжелого испытания может нанести большой вред в руках людей невежественных и безответственных, спешащих заставить других страдать. Более, чем другие приемы, он может быть употреблен во зло наивным и некомпетентным терапевтом. Мы ни на мгновение не должны забывать, что общество позво­ляет терапевтам помогать людям облегчать страдания, а не со­здавать их.